Блуждающая реальность

«Дорогой Карл![37]

Должно быть, ты уже получил те пять страниц, что я написал вчера. Я решил отправить статью еще и в Германию, Уве Антону, которому уже послал несколько отрывков из «Господа гнева», нового романа, написанного вдвоем с Роджером Желязны (Антон, видишь ли, подбирает материал для сборника). Сегодня добавил к этим пяти страницам еще три, для печати только в Германии, а потом подумал: черт возьми, а почему бы и их не послать тебе? Может, захочешь их добавить к предыдущему? Объяснишь, что Фил, мол, рассчитывал только на немецких читателей… хотя вообще-то из текста это понятно. Тебе решать. Короче, вот еще три страницы к тексту без заглавия, который я тебе отправил первого мая, и смотри сам, что с ними делать. Хорошо? Я просто задним числом понял, что как-то трусливо будет отправить этот текст за границу, а здесь, в США, не печатать. Когда прочтешь, поймешь сам».

Здесь заканчивается часть, написанная для публикации в Соединенных Штатах; однако хочу добавить еще пару слов для своих немецких друзей[38]

.

В течение 1974 года противники тирании Никсона, напрягая все силы, бились за его смещение с должности – лишь для того, чтобы год спустя обнаружить, что под этим верхним слоем скрывается еще большее беззаконие, еще более страшная угроза свободе: аппарат тайной полиции, действующий с 1940-х годов, незримо и беспрепятственно нарушающий законы и права американских граждан. В сущности, к большому нашему изумлению, вышло на свет и стало явным нечто очень схожее с полицейским государством из моего романа «Пролейтесь, слезы». Я припоминаю сейчас, как в пятидесятых, примерно в 1953 году, двое агентов ФБР явились ко мне и предложили шпионить за собственной женой, которая в то время училась в университете Беркли и знала там политически активных студентов. С тех пор аппарат тайной полиции только вырос.

И все же блажен был 1974 год, когда мы начали рушить то, что тогда казалось нам тиранией… а разрушив, обнаружили за ней еще большую и худшую тиранию, неподвластную нашим усилиям. Американский народ утратил волю к борьбе: она длилась слишком долго, и мы устали. Я устал. Когда полились разоблачения ЦРУ и ФБР, поначалу я им не поверил. Да и что я мог сделать? Что тут вообще можно сделать? Ведь проблема не в одном каком-нибудь злодее-президенте, а во всех президентах, начиная с Франклина Рузвельта: даже наши герои, как Кеннеди, поддерживали эту систему. Свобода одержала локальную победу в августе 1974 года, когда был смещен Никсон; но аппарат политической полиции остался на месте – и никуда не денется. По этому вопросу не проголосуешь. Сам я сдался, как, по словам наших газет, сдались большинство американцев, с чувством бессилия. Верно, согласно закону о свободе информации, я заставил ЦРУ признать, что они распечатывали и фотографировали мое письмо в Советский Союз, и получил из ФБР свое досье – по крайней мере, частично; чтобы получить остальное, пришлось бы идти в суд. Но в это время – быть может, по чистому совпадению – у меня и случился сердечный приступ. Словно сдалось и мое тело. Словно сказало: «Хватит! Все бесполезно». Так я пропустил тридцатидневный срок и теперь уже не вправе подать в суд. Может, оно и к лучшему. Наверное, мои дни борца за свободу позади: из-за возраста, из-за усталости, но прежде всего из-за открытия – наличия огромного аппарата тайной политической полиции, уже много лет существующего в нашей стране, и тех мерзостей, которые он творит (например, с доктором Кингом, которого я считаю героем).

Сам я в марте 1974-го был полностью убежден, что низложить Никсона решил лично Господь. Немногие из моих друзей верят в Бога, и еще меньше – в то, что Он когда-либо вмешивался или может вмешиваться в земные дела. Я упомянул об этом в письме к Марселю Таону из французского издательства Робера Лаффона, а он написал в статье, сопровождавшей перевод моего романа «Глаз в небе»: