Блуждающие огоньки (СИ)

Вконец обессилев, Анаис споткнулась о камень и упала на спину. Мара подошла к ней, с некоторой надменностью смотря на нее сверху вниз, из ее плаща стали выпускаться клубы дыма, превращающиеся в огонь, а тот в свою очередь — в черную непонятную субстанцию. Эту субстанцию Мара выплеснула на Анаис, забирая все ее оставшиеся силы. Девушка не кричала, не сопротивлялась, лишь плакала, принимая и мирясь со своей судьбой.

На мгновенье бирюза ошейника, душившего ее все это время, озарила Мару ярким голубым светом, который сжег черную пелену. Женщина лишь слегка отпрянула, но попытку добить Анаис оставила.

— Безрассудство, паника и отчаяние толкает смертного на безумства. В попытке избежать гибели, они сами становятся ее причиной. Злая ирония, которая служит напоминанием о том, что как бы человек не боялся смерти, не стремился убежать от нее и скрыться, она его настигнет… рано или поздно. И чем быстрее и неистовее смертный бежит, тем быстрее смерть его догоняет. Парадокс… — медленно проговаривала Мара, с наигранным любопытством посматривая на ярчуковый ошейник и обессиленную Анаис. — Видно, я недооценила подарочек Яги. Надеюсь, что ты по достоинству оценишь и мой дар тебе. — Мара тяжело коснулась ее груди и надавила на нее. Анаис затряслась, испуганно расширив глаза. — Я подожду. Подожду, когда смертные тебя возненавидят. Когда объявят охоту на тебя. Подожду, пока ты не накопишь всю ярость и боль, которую ты получишь от смертных. Хочу увидеть твое огромное разочарование. Я подожду, когда люди начнут объявлять смерти манифест. И тогда ты сама придешь ко мне. Сама снимешь эту безделушку с шеи. Или потеряешь из-за своей безмерной беспечности и безрассудства. Рано или поздно я наведу порядок. Но это, к сожалению, не сможет произойти без твоей помощи.

— Что ты со мной сделала? — отчаянно прокричала Анаис.

— Увидишь.

Глава XXVII

Что это за место? Двери распахнуты, ставни в окнах всюду выбиты. Заходи, милый гость, каким угодно путем, как душеньке твоей будет удобно! А внутри светло и тихо, как на кладбище. Войдешь и оставишь позади разочарование, месть, обиду и тяжёлые воспоминания.

Там уже давно ждут с распростертыми объятиями любимая маменька в длинной бежевой сорочке с рыжими косами-улитками на голове, до неузнаваемости спокойный отец с длинными каштановыми волосами, завязанными в небрежный узелок, который держал в руках не привычную для него одноручную саблю, а совсем маленькую дочурку, что была похожа на него как две капли воды. Здесь же стоит в ожидании своей очереди высокий мужчина с неясным силуэтом, казавшийся одновременно и незнакомым, и знакомым до боли в сердце. И хоть силуэт был совершенно невнятным, однако можно было заметить, как мужчина улыбается во весь рот и смотрит на гостью взглядом, полным любви.

Безмолвно расположились в кресле и две совсем молоденькие девушки, не дожившие до замужества, которые также не казались знакомыми, однако при виде их душа отзывалась дикой болью, а на глазах наворачивались слезы. Из одной залы в другую бегали ещё две пышногрудых не по годам девчонки, силуэты которых были уже четкими и понятными. Дом залился громким девичьим смехом и тяжелым учащенным топотом.

Анаис, испуганно осмотревшись по сторонам, осторожно вошла через распахнутую дверь. Рыжеволосая женщина, слегка наклонившись, потянула руки в ее сторону, как бы зазывая к себе. Девушка вмиг почувствовала себя маленьким ребенком, кинувшись ей в объятия и заплакав навзрыд. Женщина нежно провела по ее красным волнистым волосам и поцеловала в лоб:

— Птичка моя, что же ты тут забыла?

— Мамочка! — с придыханием произнесла девушка.

— Что же ты здесь делаешь, доченька?

— Я устала, маменька!

— Я знаю, птичка, — нежно произнесла женщина, ее мелодичный голос убаюкал Анаис, и она сладко зевнула и довольно улыбнулась. — Жизнь — это одни сплошные препятствия на пути к отдыху и успокоению. Но в этом ее шарм, — с легкой грустью добавила мать.

— В тебе еще достаточно кипит жизнь, Анаис, — твердо произнес мужчина с немаленьким орлиным носом, что стоял подле матери.

Анаис нехотя отошла от нее, откинула мокрые от слез волосы назад, еще раз обвела взглядом помещение. По нему ходило множество других человеческих силуэтов, не все из них были ей знакомы. Те же очертания, что отзывались ей болью глубоко в сердце, заставляли ее взгляд останавливаться на них, и Анаис, силясь вспомнить, где она могла их видеть, в конце концов отворачивалась и уходила от них прочь. С трудом вырвавшись из залы, она вышла наружу в кромешный белый свет и потеряла сознание.

То место называется смертью.

***

В полуобморочном состоянии Анаис, взявшись одной рукой за иссиня черную гриву, а другой — за повод, стремглав мчалась на своей серой лошади, чья шерсть в лучшие времена могла похвастаться здоровым серебристым отливом, сейчас же скорее напоминала золу с печки, равномерно распределенную по всему ее телу. Проведя рукой по лошадиной мордочке слева, она нащупала огромный шрам прямо под глазом, а части щеки попросту не было — на том месте зияла дыра, откуда были видны ее зубы.