Бобер, выдыхай! Заметки о советском анекдоте и об источниках анекдотической традиции

Входит в зоомагазин маленькая девочка в розовом платьице и говорит: «А продайте мне, пожалуйста, кролика!» Продавец (исполнитель перегибается через воображаемую стойку): «Деточка, а какого кролика ты хочешь? Славного маленького пушистика с печальными глазами или белого аристократа в черной манишке?» (Исполнитель роняет через губу): «Да моему удаву похуй».

Итак, Инфернальная Девочка заимствует у своей анекдотической предшественницы — в ее брутальном варианте — все, кроме повышенной сексуальности, которая в ряде случаев работает в сюжетах о Красной Шапочке ровно на том же контрасте между невинной внешностью и оторвяжной сутью героини:

Идет по лесу Красная Шапочка, а навстречу Волк. «Ну, девочка, попалась?» — «Ты что, теперь меня изнасилуешь?» — «Да куда тебя насиловать, у тебя, вон, молоко на губах не обсохло…» — (Исполнитель поднимает на зрителя томный взгляд и произносит с вызовом): «А это не молоко…»

В отличие от Красной Шапочки, Волк, как и положено, чаще претерпевает противоположные изменения, превращаясь то в незадачливого любовника, то в контрастную, совершенно асексуальную фигуру:

Идет по лесу Красная Шапочка. Вдруг выскакивает волк, утаскивает ее в кусты, ставит перед собой и говорит: «Ну, давай!» Красная Шапочка начинает снимать трусики. Волк (исполнитель изображает полное непонимание): «Я тебя что, срать сюда приволок? Пирожки давай!»

Время от времени асексуальность или застенчивость Волка сочетается с другим изводом протагонистки, напрямую отсылающим к очаровательной дурочке из мультфильма Анатолия Савченко:

Идет по лесу Красная Шапочка. Видит — под сосной волк сидит. «Здравствуйте, господин Волк! Хотя мама и не велела мне разговаривать с незнакомцами…» А Волк так зырк на нее — и убежал. Идет она дальше, смотрит, в лопухах опять Волк сидит. «Господин Волк, а мама говорила мне, что невежливо…» Волк опять зырк на нее — и убежал. Походит она к речке, смотрит — под мостиком опять Волк. «Господин Волк…» (Исполнитель всплескивает руками): — «Блядь, да дашь ты мне посрать или нет!?»

Лежит Волк в бабушкиной постели. Заходит Красная Шапочка. Ставит корзинку и спрашивает: «Бабушка, а почему у тебя такие большие ушки?» — «Это чтобы лучше слышать тебя, деточка». — «А зачем тебе такие большие глазки?» — «Это чтобы лучше видеть тебя». — «А откуда у тебя такой большой хвост?» (Исполнитель опускает глаза, потом смущенно смотрит на зрителя): «Это не хвост», — сказал Волк и густо покраснел.

В некоторых вариантах Красная Шапочка оказывается способна занять метапозицию по отношению к себе самой:

Идет по лесу Красная Шапочка, встречает Волка. «Здравствуй, Волк!» — «Ну здравствуй, дурочка!» — «А чего это я дурочка? Смотри, какая у меня красная шапочка, какая красная кофточка, какие красные башмачки к красной юбочке… (Исполнитель ошарашенно застывает): Блядь, действительно вся красная, с ног до головы. И впрямь, как дура».

Вполне ожидаемой анекдотической инверсии, связанной с понижением моральной планки и повышением эгоистических мотиваций, подвергаются и другие персонажи — как присутствовавшие в исходном мультипликационном сюжете, так и оставшиеся за кадром:

Выходит Красная Шапочка из бабушкиной спальни и тихо говорит бабушке на ухо (исполнитель понижает голос): «Бабушка, а у тебя на кровати Волк лежит, такой стра-ааашный!» Бабушка (исполнитель изображает даму полусвета):

«Ну, может, кому и страшный, а кому — просто Серый Шалунишка».

Подзывает мама Красную Шапочку и говорит: «Вот тебе, деточка, корзинка с пирожками, отнеси бабушке». — «Ну ма-ааам, ну что опять я…» (Исполнитель закатывает глаза и раздраженно всплескивает руками): — «Нет, я, конечно, и сама могу, но ты что, сиротой, что ли, хочешь остаться?»

Впрочем, второстепенные персонажи иногда проявляют и подчеркнуто альтруистические мотивации, подобно доброй корове в уже приведенном анекдоте:

Идет Красная Шапочка по лесной дорожке, слышит сзади топот. Оглядывается — бежит толпа пацанов. Ну, никуда не денешься. Ставит корзинку, снимает трусы, ложится, закрывает глаза и раздвигает ноги. Толпа проносится мимо. Открывает глаза: корзинки нет, трусов тоже. Встает, отряхивается, слышит — снова бегут. Ложится, закрывает глаза и раздвигает ноги. Топот снова проносится мимо. Открывает глаза — на кусте висят трусы, а к ним приколота записка: «Девочка, никого не бойся. Пирожки бабушке отнесли, трусы постирали. Тимур и его команда».