Боец тишины

Пропахший прелой травой и сосновой хвоей ветер обдал меня осенним холодом. Обернулся, вглядываясь в темный и тихий лес, скрывающий вдали завитые колючей проволокой заборы… вошел в открытые двери еще более темного и тихого корпуса… Все на объекте будто вымерло… Да вообще так оно всегда и бывает… Так оно и должно быть, когда на объектах объявляюсь я, – ведь меня запрещено видеть… меня нельзя знать. Все системы слежения отключены – иду к лестнице по короткому коридору, не думая, что меня видят, и светлый открытый взгляд Славы Соколова окончательно меняется, становясь иным, – моим истинным, никаким… похожим на чистый лист. Я скидываю мокрую куртку, стягиваю словно приклеенную к спине майку, поднимаясь по ступенькам… сжимаю челюсти и свожу плечи на пропахшем хвоей сквозняке. Из головы не идет, что недалеко отсюда, в Москве, снова бунтует толпа, заведенная старым правительством и пока не задавленная новым. Никак люди не поймут, что ничего не сделают нашей нынешней власти, как ничего не сделали ставленнику британцев и их товарищей. Они не понимают, что сейчас у власти не человек, взявший у врага деньги и отдавший врагу волю вместе с душой. Не понимают, что наши генералы поставили другого человека, могущего объединить и освободить от, скрыто вторгшегося, врага страну… могущего захватить власть и стать не человеком, а кошмаром – очередным чудовищем беспредельного властвования… ведь после вражеского вторжения и беспредела всегда приходит или конец, или – жесткая диктатура. Они никогда ничего не понимают – только хотят или не хотят… А главное, – всегда хотят хорошего и никогда не хотят терпеть плохого, хоть плохого – всегда столько же, сколько хорошего. Когда хорошего мало, – мало и плохого, но им не по душе, что хорошего – мало. А когда много хорошего и много плохого, – им не по душе, что плохого – много. Из-за этого люди и кружат по страницам истории, обжигая, как мотыльки, свои крылья об одни и те же огни и сгорая, как мотыльки, вдали от своей цели. Из-за этого жизнями людей и распоряжаются – “волки”… “Волки” ведь видят то, что стоит у них в глазах, а не – в голове… Мы видим войну, а не мир… видим всегда и везде… и воюем всегда и везде.

Я остановился, когда расслышал знакомый шаг – широкий, решительный… и при этом – приглушенный.

– Слава!

– Слава Отечеству, Игорь Иванович! А я вид теряю и от Снегирева скрываюсь.

Генерал выступил из мглы, и всмотрелся в мое лицо, лишенное возраста и отличительных черт, хитро-прищуренным взглядом. Ничего другого от него и не ждал. Просто, разведчики нелегалы вроде нас – народ насмешливый, как никто иной… Просто, знания подноготной людей и правды жизни не позволяют разведчикам вроде нас жить, не насмехаясь надо всем, что остальные люди считают серьезным… Мы ведь в такой кровавой грязи возимся, что только за счет жесткого веселья выживаем и высокой цели из виду не теряем.

– Я Слава, на час – спешу… водителя у ворот оставил.

– Ясно.

Игорь Иванович закрыл окно, опустился на подоконник… поднялся, стряхнул палые листья, принесенные ветром, и снова сел, серея лицом в тусклом лунном свете.

– Скверные у меня известья, Слава…

– Неужто хуже прежних, Игорь Иванович?

Я сел на подоконник подле генерала, прикрывшего глаза, покрасневшие после недолгого сна в дороге, и прикурил. Он заезженным жестом отмахнулся от дыма, задумался на секунду, стряхнул с седеющей головы тягостные думы, взял зажигалку, вынул сигарету и закурил… Видно, не судьба ему бросить курить… как и мне.

– Сложная у нас ситуация. Перейду сразу к… Черт… Слава, ночью Варягова скончалась со всеми своими людьми – с нашими сильнейшими специалистами-вирусологами. Захоронить их мы не можем. Мы не знаем, как их захоронить. Мы еще не знаем, как уничтожить этот вирус, грозящий утечкой при всех старых стандартных вариантах захоронения.

– Ясно. Их тела на объекте. Близко от Москвы… в области. Ясно. Транспортировать их сейчас никак нельзя. Осталось только закрыть объект, оцепить территории – и все… и ждать…

– Мы закрыли объект. Пока это все, что мы предприняли. Иначе секретности не сохранить. А риск осложнений – высок. И опасность распространения вируса – велика.

– Ясно. Я закончил. Хоть завтра в Лондон вылечу – и в Уганду.

– Операция отменяется… Англичане в срочном порядке покидают Уганду. Сегодня ночью последние их специалисты полетят прочь от этой чумы – от последнего варианта этого похожего на чуму вируса. А скоро – они покинут весь черный континент…

– Ясно. Оставят свой полигон на произвол своей заразы. Их специалисты не справились – вирус совладал с их вакциной. Вы правы, Игорь Иванович, известие скверное. Особенно с учетом того, что образец их убойной и бесконтрольной заразы на нашем объекте, вблизи Москвы… что наши вирусологи бессильны бороться с ней своими средствами, а мы с вами бессильны бороться с ней средствами врага… ведь у врага нет вакцины.

– Слава, ты скоро летишь… Но не в Британию – в Германию.

Я закурил еще сигарету, стараясь скрыть… стараясь скрыть все, – усталость, боль, боязнь за свою участь и участь своей страны…