Боевые асы наркома

– Вы, двое! – Борис толкнул в ногу крайнего бойца. – Бегом за проводником. Десять метров вперед, и снова упали. За вами следующие. Пошел!

Проводник, вытерев кепкой потное лицо, оскалил зло зубы и вскочил. За ним вскочили и побежали двое «мельниковцев». Как и ожидал Коган, в небо снова стали взлетать осветительные ракеты. Одна, другая, еще одна, еще. Оуновцы упали за деревьями, следом поднялись еще двое, но немцы снова открыли ураганный огонь. Коган по звуку насчитал не менее трех пулеметом МГ-42, которые беспрерывно поливали свинцом все вокруг. Не зря солдаты прозвали эти немецкие пулеметы косторезами.

Подгоняя бойцов, видя, что убит еще один, что вот и еще упал человек, Коган, рискуя жизнью, подбегал или подползал к каждому и убеждался, что боец мертв. Две пули у самой его головы впились в ствол дерева, осыпав лицо трухой. Борис закашлялся, протирая глаза. И это спасло ему жизнь. Если бы не эти пули, сейчас он вскочил бы и побежал вперед с двумя последними бойцами. Пулеметная очередь взрыла землю прямо перед ним. Внутри все похолодело, но Коган заставил себя снова упереться руками в землю и изготовиться. Пули били впереди и правее. И он вскочил и побежал вперед. Показалось или немцы теперь стреляют и слева, и сзади? Обходят?

Опушка леса казалась спасением, но Коган понимал, что в минуты смертельной опасности, понимая безысходность ситуации, человек хватается мысленно за каждое изменение как за спасение. Вполне может оказаться, что на опушке их тоже ждут немцы с пулеметами. Лесом еще можно было оторваться, раствориться среди деревьев, а там будет уже поздно менять тактику. Но командовал здесь не Коган…

На опушке пулеметчиков не было. Там вообще никого не было. Лишь два бездыханных тела «мельниковцев» и тяжело раненный проводник, хрипя, пытался ползти к балке. Коган перевернул украинца на спину, тот посмотрел на него мутными глазами и продолжил скрести грязными ногтями по его рукаву, будто еще полз по земле.

– Бросили нас, – прохрипел проводник. – Никто не прикрывает на яру, ушли, суки…

Из его горла хлынула кровь, он выгнулся и затих на руках Бориса. Кто-то подползал сбоку. Коган схватился за автомат, но узнал Вихора и опустил оружие. Тот вскочил, подбежал, упал на землю и посмотрел на проводника, потом потрогал своих мертвых бойцов, убеждаясь, что они не подают признаков жизни.

– Сколько прошло? – хрипя и отплевываясь, спросил он.

– Шестеро. Одного тяжелого протащили. Не донесем.

– Значит, не стали нас прикрывать, – кивнул Леонтий и вытер лоб рукавом. – Товарищи по оружию, значит. Твари!

Глава 4

Сосновский вошел в ресторан, небрежно стягивая с руки кожаную перчатку. Подбежавший метрдотель тут же принял от господина офицера фуражку и перчатки и осведомился на скверном немецком:

– Господин майор желает столик?

– Здесь ужинают мои друзья, – лениво проговорил Сосновский. – За каким столиком генерал Баумхауэр?

– О, прошу вас, господин майор. – Метрдотель протянул руку в сторону дальней стены, где виднелся ряд занавесок из тяжелого бархата. – Генерал ждет вас в отдельном кабинете. Видимо, с ним и второй ваш друг, который присоединился к господину генералу полчаса назад. Прошу вас.

Продолжая изображать на лице ленивую скуку, внутренне Сосновский весь собрался. «Армейский генерал Баумхауэр – это семечки по сравнению со старшим офицером СД^[3]

, – размышлял он. – Уж там точно дурачков не держат. Нет там глупых карьеристов. По крайней мере, на такие задания их не посылают. А это опытный разведчик, наверняка опытный. И мое дело заинтересовать его, подтолкнуть к желанию продолжать контакты, использовать меня в своих целях. Это нужно всего на пару встреч. Долго я не смогу морочить ему голову, потому что он меня мгновенно раскусит. Все нужно сделать предельно быстро». И, поправив тугой воротник армейского френча, Сосновский двинулся к «кабинетам».

– Господа! – Отодвинув занавеску, Михаил шагнул внутрь, опуская плотную ткань, скрывающую людей в «кабинете».

– Франк! – воскликнул генерал, вытирая рот салфеткой, приподнимаясь со стула и протягивая майору руку. – А мы вас уже заждались. Проходите, дорогой друг.

Мужичина в добротном двубортном костюме внимательно смотрел на Сосновского сквозь стекла очков в массивной роговой оправе. Он приподнял бокал с вином в виде приветствия и замер, ожидая, когда генерал, наконец, представит их друг другу.

– Дорогой Август, – генерал повернулся к мужчине в гражданском, – позвольте вам представить моего хорошего знакомого, боевого офицера, храброго воина и приятного собеседника майора Франка Дункле. Франк, познакомьтесь – это штандартенфюрер Август Хайнце.

Сосновский сделал напряженное лицо, как и полагалось армейскому офицеру при упоминании звания в СС. Ни для кого не секрет, в армии недолюбливали гестапо. Прекрасно это знал и новый знакомый: он поднялся, бросая на стол салфетку, и протестующе поднял руки: