Бог-близнец (СИ)

Они оба замолчали. Эти мысли страшно даже перед самим собой высказывать. А тем более при других.

Через некоторое время он нашел в себе силы продолжить.

— Я имею ввиду, прошу, не перебивай, и пусть это останется между нами, что если Бог может являться в мир только посредством Богородицы… то, быть может, это признак некоторых ограничений его возможностей в мире? Да, мы все знаем, как трактуется такой посыл священниками, как он указывает на святое место женщин в мире… Но ведь его так даже смогли убить один раз.

— Это слова еретиков. Ты заразился, — Павел улыбнулся легко, словно страшным словам не придал значения.

— Да… Но другой вопрос. Если я с Машей и буду где-то скрыт от мира — неужели я не захочу увидеть родственников и друзей? Неужели за века никто не хотел?

— Ну, может виделись, но под клятву о неразглашении?

— Нет, по-любому кто-нибудь проговорился бы. Человек не может быть столько надёжным…

— Опять домысел.

— Но слишком много уже простора для домысла!

Паша хотел что-то сказать, но остановился, глубоко вздохнул и лишь тогда продолжил.

— Саш. Ты перечитался еретиков. Мы, библиотекари, этот феномен знаем на собственной шкуре. К завтрому-послезавтрому отойдешь от этой пропаганды, поверь. Ты возьми тетрадку, потом прочтешь спокойней и с трезвой головой обсудим, если нужен ещё буду. Но сейчас у тебя из уст вырывается ересь. Довольно шаблонная…

Спешный звук шагов. Открылась дверь в помещение. Вошли двое гвардейцев в серой форме с чёрными беретами. Их лица Александру знакомы по отелю. Уверенно и быстро они подошли к столу. Спокойно, с вежливой улыбкой один из них заговорил:

— Добрый вечер, Александр Кириллович. Ваша жена волнуется, где вы. Хорошо, что мы вас нашли.

— Да, мы закончили, — Александр встал, поставил на место стул. — Засиделись мы что-то. Вы же на машине?

— Да. Пройдёмте?

— С удовольствием. Надеюсь, Маша не сильно переживает.

— О, нет. Но будет очень рада скорее вас увидеть.

***

«Эта идиотка не понимает во что мы вляпались!»

Он сидит на скамье где-то в глубине зелёного парка. Даже тень от дуба не помогает в такую жару чувствовать себя комфортно. После разговора с женой Марк сходил в палатку, взял несколько листков бумаги и ручку.

«Ну почему нельзя иногда думать головой?!! Почему за её необдуманные решения потом отвечаю я?!!»

Этому приёму его научил их семейный психолог, которого Клейны посещали год назад. Выпустить пар на бумаге, а потом разорвать её. Марк обычно сжигает, это стало маленьким символическим ритуалом.

«Сколько уже можно? Я терплю, но скоро будет край. Не можем мы иметь детей — но я терплю. Это же самая распространённая причина разводов. Но я остался с ней ждать Явления. Год за годом с ней всё тяжелей, но я рядом, жду.»

Он потянулся за зажигалкой. Но нет. Еще не всё выплеснул на бумаге. Марк начал возиться с пачкой сигарет в кармане рубашки. Наконец достал одну, закурил и продолжил писать.

«И вот, сколько мы ждали Явления. Наша последняя надежда. А она ей рискует. Ну пошли ты этих испанцев, откажи, ничего не скажут, а если и скажут — значит придурки. А Фрида? Согласилась. Да она хоть бы узнала, что за болезнь, нет ли риска, что задержатся в больнице. Но нет. Я бесплодная дура, которая просто так рискует возможностью стать счастливой матерью, вернуть любовь в семью!»

Марк Клейн остановился. Стало противно от этой формулировки. Слишком точная.

«Так вот в чём дело.»

Следующие несколько минут он просидел уставившись в одну точку. Сигарету докурил до самого фильтра.

Затем взялся за ручку еще раз.

«Создатель, пожалуйста. Верни любовь мне и ей, оживи её. Вместе с возможностью иметь детей Фриде.»

На сей раз пришло время сжигать сообщение.

Он начал с верха, где размазана по листу самая дрянь, вынутая из сердца. Жаль, что нельзя выплеснуть всё, выскрести из себя эту грязь и спалить с бумагой, чтобы внутри ничего не осталось.

К моменту, когда огонь добрался до строчки со словами «Так вот…», Марк уже не мог держать и бросил остаток листа в урну.

Но он сгорел не полностью, последний абзац остался.

Марк так и не понял, что он видит в этом — хороший знак об услышанной молитве, или слова, которые не может себе простить, даже сгореть не могут…

***