«Бог, король и дамы!»

Ближе к вечеру, решив, что все хлопоты, связанные с обустройством «шевалье Александра» завершились, господин Тестю осмелился навестить узника, дабы осведомиться, не нуждается ли тот в чем-нибудь. Сняв по этикету шляпу и подобострастно изогнув туловище, комендант шагнул в камеру принца и в первый миг ее не узнал. На каменном полу по обеим сторонам кровати лежали ковры. В камине горели поленья, придавая еще недавно мрачному помещению домашний уют. Кривоногий стол украшала вышитая скатерть, а многочисленные свечи в серебряных подсвечниках освещали просторную камеру мягким светом. Господин Тестю обратил внимание и на один из табуретов, превращенный стараниями пажа в туалетный столик; и на казенное саржевое одеяло, теперь снятое с кровати, аккуратно свернутое и изображающее пуфик; и на глиняную тюремную миску, в которую шевалье де Мотвиль высыпал зерно для скворца; и на то, что ночной горшок, обязанный в соответствии с тюремными правилами стоять в углу камеры, был куда-то спрятан, видимо под кровать, дабы своим низменным видом не оскорблять взор вельможного узника.

«Шевалье Александр» возлежал на кровати под атласным стеганым одеялом, в настоящий момент откинутым прочь, дабы не мешать слуге врачевать раны господина. Батистовая рубашка вельможи была распахнута на груди, кисти рук тонули в пене великолепных брюссельских кружев. Верный паж принца стоял в ногах узника с книгой в руках и, видимо, только что получил выговор от господина Пьера, так как вид мальчика выражал искреннее смущение и раскаяние, преданный дворянин хмурился, а, входя, господин Тестю уловил негромкий голос принца: «Пусть его, он мне не мешает».

Никогда прежде не отличавшийся чувствительностью, Лоран Тестю умилился. Что поделать, но молодость, красота, знатность и богатство обладают притягательной силой. Тем более, если все эти блистательные качества проявляются перед лицом тяжких испытаний.

Тестю почтительно поклонился и с неожиданной робостью осведомился у «принца», нет ли у того каких-либо приказаний. Александр молчал, вяло пытаясь сообразить, чего хочет комендант. Однако не успел юноша что-либо понять, а Пьер дать необходимые разъяснения, как Мотвиль вспомнил пажеские обязанности и затараторил:

— Его милости нужна горячая вода для умывания — каждый день, а еще ширма, и стульчик, и три раза в день нужно выносить горшок…

Мальчишка деловито загибал пальцы, и с каждым новым требованием пажа Тестю убеждался, какая великая честь оказана ему королем. Ведь не в Венсенн отправил Карл IX сводного брата и не в Амбуаз, а к нему, в Бастилию. Камеру принца счастливый комендант покидал пятясь, а потом еще полтора часа советовался с женой, стараясь отыскать наилучший способ понравиться его высочеству. Результатом совещания супругов стало решение госпожи Тестю каждый день приносить на стол принца цветы из замковой оранжереи и распоряжение господина Тестю поставить в камере его высочества походную кровать для Пьера. Ибо если юный Мотвиль вполне мог спать в ногах своего сеньора, рассуждали супруги, то заставлять спать на полу благородного телохранителя было просто немыслимо. В общем, если бы капитан де Нанси мог видеть, какая суета поднялась в Бастилии после появления там шевалье Александра, он был бы доволен.

Шевалье де Бретей оставался равнодушным к поднявшейся вокруг суете, слишком измученный лихорадкой, чтобы что-либо замечать. Тревога Пьера, слезы Мотвиля, испуг коменданта, уже представлявшего себя последствия неистового гнева короля, проходили мимо сознания пажа его величества.

И все-таки на пятый день после ранения лихорадка оставила юношу, и Александр впервые сел. С некоторым удивлением обнаружил, что стал слаб, как котенок. С еще большим удивлением принялся рассматривать окружавшую его роскошь и, наконец, поинтересовался, как могло случиться, что Пьер и Мотвиль разделили его заключение — являться в тюрьму с собственной обстановкой, слугой и даже пажом шевалье Александру еще не приходилось.

Разъяснения Пьера, сопровождаемые ссылками на господина де Нанси, поразили шевалье в самое сердце, но молодой человек быстро убедился, что бывший солдат не шутил. Господин Тестю, осчастливленный начавшимся выздоровлением «его высочества», готов был предвосхищать малейшую прихоть вельможного узника, заливался соловьем, восхваляя его величество, деликатно просил шевалье Александра ходатайствовать за него перед королем и содействовать увеличению гарнизона Бастилии. Александр выслушивал длинные сетования коменданта на нехватку в крепости пороха и пушечных ядер, рассуждения госпожи комендантши о достоинстве и благородстве принцев, целыми днями то гулял в бастильской оранжерее, то рассеянно перебирал струны лютни, листал страницы рыцарских романов или же учил скворца говорить.