Бог тебе судья

— Сестра помогает мне по сей день, а преподобный очень давно не навещал, — ответила Лидия Алексеевна. — Я почти сразу поняла, что ему неприятно смотреть на меня. Но что поделать? Все врачи в мире отказались делать операцию, чтобы хоть как-то убрать это безобразие с моего лица.

Мне было ужасно неуютно. Когда Лидия Алексеевна говорила, ее язык задевал кончик носа, и, как я ни старался отвести взгляд, он все время натыкался на ее обезображенный рот, аккуратно напомаженный лиловым оттенком.

— Мне очень жаль, — выдавил я.

— А при чем тут вы? Не вы изуродовали мое лицо, не вам и извиняться. Мой сын… — она запнулась, взяла салфетку и стерла с носа слюну, — мой второй сын отрекся от меня. Платит огромные деньги на мое содержание, выстроил этот дворец, платит людям, которые ухаживают за мной… Но сам не появляется. Сначала он приезжал ко мне где-то раз в полгода, а теперь если позвонит раз в месяц, и то хорошо.

— Сестра Татьяна сказала мне, что вы были первым человеком, который обратился в церковь за помощью. И вам требовалась помощь экзорциста. Но она не сказала мне, по какому поводу. Сказала лишь, что вы пострадали, и то, видимо, потому что вы ее попросили.

— Да, — кивнула Лидия Алексеевна, — я попросила. Лучше знать, с чем столкнешься, чем орать тут, распугивая ворон. Чем вызван ваш интерес к истории моей семьи?

Нам принесли чай в высоких кружках, я таких никогда не видел. Длинные и узкие, от чая исходил чудесный аромат ягод и цитруса. Я отхлебнул глоток, и по телу пробежали мурашки. На террасе действительно было тепло, над головой были развешены тепловые пушки, а пол был с подогревом, я чувствовал тепло сквозь подошвы кроссовок.

— Недалеко от вас есть деревня, ее название Шипаево, — сказал я. — И несколько лет назад одна женщина-хирург организовала там общину, которая жила по своим внутренним правилам. Люди питались экологически чистой едой, занимались спортом и земледелием, отказались от информационного мусора. Они жили так, как считали нужным. Но в общине появились люди, которые спланировали и осуществили массовое убийство, погибло двадцать три человека. И я думаю, что преподобный Франциск может знать, кто преступник, так как он был духовником общины. Для того, чтобы выяснить это, мне нужно поговорить с преподобным, но у меня нет его мобильного телефона, а где он живет, я не знаю. Сестра Татьяна сказала, что утром он будет в церкви и я с ним поговорю.

— Вы думаете, что преподобный Франциск знал о том, что замышляется убийство, и не сообщил никому?

— Он мог узнать это из исповеди, — сказал я. — Или до убийства, или после. А мог и не знать ничего об убийстве, но знать о тех людях, которые внутри общины организовали клан. В любом случае он что-то знать должен.

— С чего вы взяли, что он вам все расскажет? Вот так явитесь к нему, как ко мне, и думаете, что он вам все расскажет?

— Помните ту женщину-хирурга, которая организовала общину? Ее обвинили в этом массовом убийстве, и присяжные вынесли ей смертный приговор. Но судья еще не решил, какую меру наказания избрать, по закону присяжные лишь выражают свое мнение. Дело в том, что женщину прямо на суде разбил инсульт, и сейчас она в реанимации и по состоянию здоровья не может воспринять приговор. Но я думаю, что в понедельник судья его все же провозгласит. Мне до понедельника нужно понять, кто замешан в этом, и сообщить следствию, чтобы суд направил дело на новое рассмотрение.

— Я сомневаюсь, что преподобный Франциск нарушит тайну исповеди, — сказала Лидия Алексеевна. — В моем случае он этого не сделал.

— Расскажите мне, — попросил я. — Мне нужно это знать.

* * *

Лидия Алексеевна поднимала детей одна. Муж погиб, когда старшему из мальчиков не было и двенадцати, и женщина столкнулась с чудовищным миром, в котором всегда жила, но и не подозревала об этом. С миром матерей-одиночек.

Их семью считали кем-то вроде неполноценных, и дети всегда были в стороне от праздника жизни. У Лидии Алексеевны никогда не было лишних денег для того, чтобы сбрасываться на ремонт школы, на чаепития и на прочие вещи, из которых состоит жизнь школьников. В школьные годы младший — Славик донашивал вещи за старшим братом, пока не вымахал и не стал выше его, и с тех пор и до поступления в институт уже Гриша донашивал вещи за младшим братом. В их квартире не было компьютера, не было книг, а телевизор был старенький, но цветной — последняя покупка, которую сделал глава семейства перед смертью.

Любые пособия и помощь от государства добывались труднее, чем зарплата уборщицы, которую Лидия получала, подрабатывая в ночные смены на хлебопекарном заводе, где работала днем в цеху. Никаких денег от государства получить невозможно, если ты мать-одиночка, работающая полный рабочий день. Пенсионный фонд, соцзащита и даже чертов ЖЭК, где нужно подать документы на льготу, работали с 9 до 18 часов, когда все работающее население тоже работает. Постоянные отлучки с работы гневили начальство, выматывали и отнимали последнее время. А те копейки, которые она получала, не окупали даже затрат на транспорт.