Бог в поисках человека

Не способ возникновения, т. е. не боговдохновенность и принадлежность канону Св. Писания, но только то, что Библия, как Св. Писание, передает из поколения в поколение и возвещает, а именно: Сам Бог, который посредством возвещения Библии в Церкви пробуждает веру, в самой этой вере удостоверяет Писание как спасительное и истинное, т. е. именно Божественное. И таким образом, Писание само изъясняет себя как само собой понятное и подлинное. – Здесь уже угадывается ответ на третий вопрос – о «Писании и Церкви» (и ее {153} традиции). Если место Писания – между откровением и его возвещением, то его функция в отличие от функции Церкви, а также отношение между ними в основе своей определены: если Церковь есть creatura verbi divini[415], то ее действенность проявляется в слове и только в слове[416], и значит Церковь, поскольку она nata ex verbo

(рождена из слова), есть не mater, но filia verbi (не мать, но дочь слова)»[417]. Собор в Триденте (1545–63) не представил никакого завершенного учения о Божественном вдохновении, поскольку, как уже было сказано, не инспирация как таковая, но ее границы по отношению к Писанию и Церкви и ее вовлеченность в Писание и жизнь Церкви имели отношение к предмету межконфессионального диспута. Поэтому для Собора важно было в первую очередь подчеркнуть, что inspiratio activa представляет собой деяние Божие, включающее в себя как Писание, так и церковное предание. В декрете о признании священных книг и предания, в котором подведен итог IV сессии, по этому поводу сказано следующее:

«Святейший Вселенский и всеобщий Собор в Триденте […] следует примеру правоверных отцов и признает и почитает с равным чувством признательности и благоговения все книги – как Ветхого, так и Нового Завета, ибо единый Бог – автор обоих, а равно [Собор признает и почитает] предания – и те, что относятся к вере, и те, что относятся к морали, – ибо они были прямо продиктованы либо Христом, либо Духом Святым и сохранены в должной последовательности в Католической Церкви»[418].

Имевшие место противоречия и спорные вопросы, разумеется, не были устранены. Толкование Божественного вдохновения католической стороной тоже не было единодушным.

– В учении об активном Божественном вдохновении берет начало теория «вербальной инспирации». Эту теорию, представленную уже у латинских и греческих отцов Церкви[419]

, подхватывает Domingo Banez O.P. (1528–1604), строгий приверженец томизма, получивший известность как выдающийся университетский богослов в Саламанке. Он еще более обострил спор, различив те христианские истины, которые имеют основание в Писании, и те, что укоренены в традиции. «В результате [богословы] больше не стремились к прояснению непосредственно содержащихся в Писании истин, но скорее пытались обосновать подчиненные им догмы, которые имели большое значение для таинственной (сакраментальной) и иерархической структуры Церкви»[420].

{154} – Теория «реальной инспирации» гласит: боговдохновенно только то содержание, которое текст передает в рамках традиции; причем это вдохновение следует понимать либо как «inspiratio subsequens», т. е. подтверждаемое впоследствии Св. Духом, либо как «inspiratio concomitans», т. е. оберегаемое Св. Духом от заблуждений

. Это сведе́ние Писания к тому или иному содержанию учения или к категорическим высказываниям, хоть и освобождается от буквализма, но все же отрывает друг от друга смысл и форму выражения. Теория «реальной инспирации» находит преданного защитника в лице Леонарда Лессиуса S.J. (1554–1623). В 1587 Лессиус придерживался (в числе прочего) того мнения, – и это положение прошло цензуру богословского факультета в Лёвене, на котором он преподавал, – что «книга может стать «Св. Писанием» посредством последующей апробации Богом (inspiratio subsequens)»[421]. Это воззрение привело к тому, что «понятие инспирации приобрело почти исключительно значение последующей Божественной или церковной апробации библейских книг, подтверждающей их безошибочность»[422].

– Понятие личной инспирации смещает фокус нашего внимания от библейского текста к его авторам. «Они были теми, кто свободно воплотил в словесной форме мысли, вложенные в них Святым Духом, поэтому вопрос состоит здесь в интенции их высказываний»[423].