Бог знает лучше

– Баб, а что делать?

Старуха погладила мужика по спутанным волосам.

– А ты бы поплакал. Поплачь, Ванечка, оно и легче будет.

Она незаметно смахнула слезу…

» Назолотили крестов, навтыкали, где ни попадя;

Да променяли на вино один, который был дан.

А поутру с похмелья пошли к реке по воду,

А там вместо воды – Монгол Шуудан.

А мы хотели дать веселый знак ангелам,

Да потеряли их из виду, заметая следы;

Вот и вышло бы каждому по делам его,

Если бы не свет этой чистой звезды.»

…Сельский священник открыл глаза и удивленно встряхнул головой. Почему он в церкве, на коленях в рясе перед иконостасом стоит? Или это сон такой? Странно. Вроде из избы не уходил, точно сон. Пахло ладаном, треск горящих свеч. Или не сон. Затмение нашло что-ли ночью в храм прийти? Да и то сказать, вся деревня ведь почитай не спит. Неожиданно он почувствовал, что сзади кто-то есть. Оглянулся. И удивился еще больше. Перед ним была… Девочка. Рыжая, лет двенадцати, в пионерской форме. Откуда она здесь? Из лагеря похоже. Да как она по ночи-то одна пришла? Батюшка, не вставая с колен, осторожно чтобы не напугать ее протянул девочке руку.

– Ты кто? Ты из «Совенка», не бойся.

Она смущенно улыбнулась.

– Я Уля. Дядь, а это чего?

Она обвела руками вокруг себя. А что хотел? Отвечай теперь раз на то пошло.

– То церковь, Храм Божий. А я батюшка сельский.

Девочка снова улыбнулась и священник почувствовал как от ее улыбки защемило сердце.

– Красиво, а для чего?

– Ну… Тут люди Богу молятся…

Она пожала плечами.

– А зачем? Дяденька, вы же Его все равно не слышите, не понимаете того что Он вам говорит… Зачем тогда?

Ее вид изменился. Белая рубашка до пят, крылья за спиной, венчик на голове. Батюшка даже отпрянул назад. То ж тебе ангел явился, а ты и не понял. Что же теперь… Девочка, подойдя ближе, подергала его за рукав рясы.

– Дядь, а ангелы это кто?

Священник чуть не сел на пол.

– Ты не знаешь? Не знаешь кто ты?

Девочка шмыгнула носом.

– Нет. В школе не рассказывали. Дяденька… Скажи, а когда меня убьют ты помолишься? О нас, о всех тех кто…?

Батюшка закрыл лицо руками, чувствуя как текут слезы по бороде. Да за что же такое мне? Не хочу… Она дотронулась до его плеча.

– Не плачь, чего, не надо.

Девочка неожиданно подняла его голову, в руке откуда-то платочек. Она провела им по лицу священника, вытирая ему слезы.

– Вот, возьми сам. – она вздохнула. – А мне пора. До свидания. Я еще приду, можно?

Она отступила в тень.

Батюшка остался стоять на коленях, упираясь одной рукой в пол. Неожиданно он содрогнулся, чувствуя как по спине пробегает холодок. Как он мог забыть? То ж она в небе была на руках у… Он зажмурился…

Снова открыл глаза и сел на кровать. Огляделся. В комнате пахло ладаном и миррой. У иконы Богоматери горела свечка. Кто ее зажег? Он протянул руку. Что? Детский мокрый платочек. Значит не сон. Вздохнув батюшка, отер ладонью лицо и взяв платочек, и как был вышел из избы. На реке был виден отблеск будто от костра…

… Алиса нарушила молчание, застонав как от боли.

– Ты кто видит нас сейчас. Скажи нам только одно. Только одно. Сколько у нас времени? Мы успеем хотя бы крикнуть им? Успеем хоть попыться?

Она подняла голову к сверкающим звездам.

– Молчишь? Ладно, мы попробуем. Ты только уж сильно не сердись, если что… Мы же дети.

» Так что нам делать, как нам петь, как не ради пустой руки?

А если нам не петь, то сгореть в пустоте;

А петь и не допеть – то за мной придут орлики;

С белыми глазами, да по мутной воде.

Только пусть они идут – я и сам птица черная,

Смотри, мне некуда бежать: еще метр – и льды;

Так я прикрою вас, а вы меня, волки да вороны,

Чтобы кто-нибудь дошел до этой чистой звезды…

Так что теперь с того, что тьма под куполом,

Что теперь с того, что ни хрена не видать?

Что теперь с того, что все свечи куплены,

Ведь если нет огня, мы знаем, где его взять;

Может правда, что нет путей, кроме торного,

И нет рук для чудес, кроме тех, что чисты,

А все равно нас грели только волки да вороны,

И благословили нас до чистой звезды.»

Мику негромко рассмеялась.

– Лиска, ну ты… Все тебе расскажи, покажи и дай потрогать. Сами узнаем в свое время.

Она положила голову на плечо черноволосому парню.

– Костя, ты как?

– Вроде нормально. Вы все рядом. – он посмотрел на меня. – Тебя помню. Ты…

Лена неожиданно прервала его.

– Ребята… Вы про ребеночка только никому не говорите. А то сплетни гадкие всякие пойдут.

Она смущенно потупилась.

Алиса погрозила кулаком.

– Улька!

Та пожала плечами.

– А чего я сразу? Никому я не скажу. Честное пионерское!

Мику встала.

– Лена, давай вернемся. И Костя, тебя родители же потерять могут. Не спят наверное. Нехорошо ведь получается.

– Ну да… Это они могут. И вставать завтра рано.

Лена отряхнулась.

– Тогда мы пойдем? В лагере увидимся.

… Я поправил полусгоревшие коряги в костре и неожиданно уловил движение в темноте. Кто-то шел к костру. Девочки возвращаются что-ли, зачем? А кто там тогда? Туман всколыхнулся… К нам вышли двое. Цыганка средних лет и рыжий бородатый мужик. Увидев их, Алиса внезапно побледнела, а потом бросилась к ним, раскинув руки.

– Дае, дадо… Вы, вы…

Цыганка прижала ее к себе.

– Ружичка, чая моя…