Богач, бедняк

Мэри Пиз Джордах сидела у окна, то и дело поглядывая на улицу. Она ждала своего сына Рудольфа. Он обещал ей прийти домой сразу после торжественной церемонии вручения дипломов, чтобы показать ей свой. Можно, конечно, устроить по такому поводу вечеринку, но у нее на это не хватало сил. К тому же она не знакома с его друзьями. Это вовсе не означало, что он не пользуется среди них уважением и что они его не любят. То и дело в доме звонил телефон, и молодые мужские голоса осведомлялись: «Говорит Чарли, Руди дома?» или «Это — Брэд. Можно позвать Руди?» Но почему-то он никого не приглашал домой. Может, это и неплохо. Какой у них дом — один срам. Две крохотные темные комнатки над галантерейным магазином, на оголенной, без единого деревца, стороне улицы. Кажется, судьбе угодно, чтобы она прожила всю свою жизнь в квартирах над магазинами или лавками. Прямо напротив них жила негритянская семья. Эти черные рожи все время торчат в окнах, в упор разглядывают ее. Грязные негритосы, насильники. Она все узнала о них, когда росла в сиротском приюте.

Мэри закурила сигаретку, неловко стряхнула пепел от предыдущих с шали. Был теплый июньский день, но теплая шаль все же не помешает.

Ее Рудольф добился своего, несмотря на все невзгоды. Теперь он выпускник колледжа, ничем не хуже любого другого. Слава богу, что у него есть такой патрон, как Теодор Бойлан. Она, правда, никогда его не видела, но Рудольф не раз рассказывал ей, какой он щедрый, интеллигентный человек. Какие у него изысканные манеры, какой тонкий юмор. Людям нравилось помогать ее сыну. Ну, теперь он вышел на столбовую дорогу. Хотя, когда она спросила его, что он собирается делать в будущем, он ответил ей невнятно, расплывчато. Но у него, конечно, есть свои планы. Она была в этом уверена. Ее Рудольф и без планов на будущее — такое просто невероятно! Только чтобы его не охмурила какая-нибудь ушлая девица, не заставила жениться на себе. Мэри Пиз передернуло от такой мысли.

Он — хороший мальчик. Можно только мечтать о таком вдумчивом, предупредительном сыне. Если бы не он, что бы стало с ней после того, как утонул Аксель. Но стоит на горизонте появиться смазливой девушке, как все парни тут же меняются, превращаются в диких животных, даже лучшие из них. Они готовы ради нее принести в жертву все на свете, дом, родителей, карьеру — за красивые, ласковые глазки и тот многообещающий природный дар, что у нее под юбкой. Мэри Пиз Джордах никогда не видела его Джулию, но знала, что она поступила в университет Барнарда, знала о регулярных поездках Рудольфа в Нью-Йорк по воскресеньям. Сколько миль ему приходилось проезжать, бедному, мотаясь туда-сюда. Он приезжал домой поздно: бледный, с черными разводами под глазами, беспокойный, немногословный. Его дружба с Джулией тянется вот уже пять лет, и сейчас, когда он — выпускник колледжа, пора найти себе другую. Нужно будет поговорить с ним, убедить его в том, что пришло время, чтобы не спеша повеселиться, поразвлечься вволю. Сотни девушек сочтут за честь броситься в его объятья.

Ей, конечно, следовало бы отметить по-особенному этот незабываемый день. Испечь пирог, купить бутылку хорошего вина. Но для этого нужно спуститься по лестнице, потом подняться по ней, показаться на глаза соседям… Нет, это не в ее силах. Рудольф все, конечно, поймет. Все равно он сегодня вечером уезжает в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать окончание колледжа со своими друзьями. А ей, старухе, придется сидеть одной у окна, подумала она с нахлынувшей на нее горечью. Так поступают даже лучшие из сыновей.

Мэри Джордах увидела, как из-за угла на их улицу на большой скорости выскочил автомобиль. Шины взвизгнули. В нем сидел ее сын Рудольф, красивый, с развевающимися от ветра черными как смоль волосами, вылитый принц. Она хорошо видела издалека, лучше, чем прежде. Вблизи — совсем не то. Крупный план — не для нее. Она прекратила читать, чтобы не напрягать лишний раз глаза. Зрение резко ухудшалось. Любые подобранные ей очки помогали лишь несколько недель. Ее глаза, эти старые привереды. Ей еще нет и пятидесяти, но, по-видимому, ее глаза умирали скорее, чем она сама.

Машина остановилась под окнами их квартиры, и из нее выпрыгнул Рудольф. В прекрасном голубом костюме. У него замечательная фигура. На нем отлично сидит любая одежда: стройный, широкоплечий, длинноногий. Мэри Джордах отпрянула от окна. Рудольф ничего никогда не говорил ей, но она знала, что он не любит, если она целый день торчит у окна, выглядывает на улицу.

Она с трудом встала. Вытерла глаза краешком шали, заковыляла к стулу возле стола, за которым они с ним обедали. Услыхав его торопливые, вприпрыжку, шаги по лестнице, она тут же загасила сигарету.

Дверь отворилась, и он вошел.

— Ну вот, полюбуйся! — Он развязал ленточку и развернул пергаментный свиток на столе. Он осторожно разгладил его руками. — Здесь, правда, написано по-латыни.

Мэри Джордах смогла прочитать его имя, написанное готическими странными буквами. От счастья у нее на глазах выступили слезы.