Богач Корах

— Я сам стану судить бунтовщиков, и не завидна будет доля их. А тебя, Моше, и тебя Аарон, я прощаю и на прежние позиции верну, ибо верны вы Мне!

Глава 9

Так постановил Бог: “Я сам стану решать судьбу бунтовщиков”. Моше и Аарон поняли слова Всевышнего таким образом, что мысленно Он уже вынес приговор Кораху и его приспешникам. Суд же будет представлять из себя не процедуру разбирательства с обвинительным и защитительным говорением, но картину поучительного наказания. Очень скоро это предположение братьев подтвердилось. Однако они пока не знали, какими окажутся предпринятые Господом карательные меры.

Предвидение неминучей расправы над Корахом и его присными пробудило у Моше и Аарона даже некоторое уважение к путчистам. Ведь тот, кто задумал стать сильнее власти, должен отважиться глядеть в глаза превосходящей силе.

Моше и Аарон отметили два факта: с одной стороны, Господь похвалил их за непролитие иудейской крови, что являлось, по существу, заслугой обеих противоборствовавших партий, с другой — изрядно разгневался на мятежников.

Рассуждая логически и предполагая последовательность в словах и действиях Творца, братья имели основания заключить, что Всевышний взыщет строго, но гуманно. Сенсационные события суда покажут, сколь значительно разнится земная логика от небесной. Если первая нередко бывает убедительной, то вторая обладает свойством непредсказуемости.

Осведомители донесли Кораху, что Моше и Аарон сдержали слово и вступили в диалог с Богом. Содержание разговора лазутчикам выяснить не удалось, зато они самолично наблюдали сияющие лица братьев, краем уха слышали, как те о чем-то оживленно беседовали меж собой, а физиономии их излучали довольство. Впору вспомнить тривиальную истину — лицо отражает и страдания души, и ее радость.

Донесения агентов слегка встревожили Кораха и министров Датана и Авирама. На всякий случай они собрались на совещание. Из претензий Моше и Аарона следовало, какие, по мнению последних, промахи допустила новая власть.

Предстояла работа над ошибками. Быстро был составлен и утвержден план исправления недочетов, назначены исполнители, установлены ответственные лица, намечены сжатые сроки реализации мероприятий.

Совещание вынесло решение не оповещать двести пятьдесят государственных служащих о состоявшемся разговоре между Богом и Его рабами Моше и Аароном. Постановление сие являлось безусловно ошибочным, ибо секретность порождает слухи, порой, совершенно дикие. К тому же всякая таинственность не уменьшает, а увеличивает тревожные настроения у основания пирамиды власти.

Бюрократический ответ Кораха и его министров на новые вызовы свидетельствовал об их непонимании серьезности нависшей над ними опасности. Вскорости им предстояло раскаяться в своем заносчивом поведении с прежними властителями и горько пожалеть о том, что не послушали они добрых увещеваний.

***

Разговор Моше и Аарона с Господом происходил накануне субботы. И уже в середине следующей недели, ранним утром, Моше проснулся от странного шума снаружи шатра. Он тревожно окликнул брата Аарона, спавшего за перегородкой.

“В чем дело, Моше? — спросил спросонья Аарон, — пора вставать на молитву?” Моше предупредительно приложил палец к губам, призывая брата к тишине. Потом сказал: “Ты слышишь голоса за шатром? Одевайся! Посмотрим, что случилось. Ни одно событие в лагере не должно происходить без нашего ведома!”

Перед глазами Моше и Аарона предстала страшная и вместе грандиозная картина. Чьей-то неведомой рукой на темной земле была проведена яркая белая черта — прямая линия от одного конца лагеря до другого. Вдоль этой границы располагались кучки растерянных людей — мужчин, женщин, детей. Там же теснился домашний скот, высились горы всевозможного скарба. Раздавался женский и детский плач. Блеяли козы и овцы, ревели ослы, мычали коровы и телята, тревожно вопили петухи.

Изумленные братья подошли ближе. Масса людей представляла отдельные группы, разделенные некоторым расстоянием друг от друга. Во главе каждой из групп, ближе к черте, стоял мужчина, за ним жались друг к другу женщины и дети. Позади громоздились столы, лавки, корзины с посудой и прочее имущество, а еще дальше — обитатели овчарен, хлевов, птичников. Вид у людей и животных был жалкий, побитый.

— Что бы это значило? — спросил недогадливый Аарон.

— Не видишь, что ли? Господь собрался карать бунтовщиков! — ответил Моше.

— Откуда они взялись тут?

— Бог их выстроил, пока мы спали.

— Давай-ка пройдемся, Моше, вдоль черты да посчитаем, сколько тут людей!

— Давай. Ты считай, Аарон, ты силен в цифрах, а у меня глаз острый, я определю, кто сии мужи у черты. Мне кажется, что группа — это семья.

Выполнив каждый свою работу, Моше и Аарон вновь сошлись у середины линии.

— Я насчитал двести пятьдесят семей. Сто отдельно, ближе к левому краю лагеря, и еще сто пятьдесят — отдельно, ближе к правому краю, — доложил Аарон.