Богам — божье, людям — людское

– Так погадай! – тон Аристарха становился все более требовательным. – Давно бы уже задуматься пора: с чего бы это волхва опытным воинам в воинских же делах перечит?

– Я думаю, что раз каждый десяток в одном каком-то селище набран, то Нинея надеется их здесь выучить, а потом выученных здесь воинов в каждом селище наставниками сделать. Сразу десять обученных воинов с десятником… они же и сотню обучить смогут. Конечно, сотня получится не ратнинской чета, но все равно…

– М-да… – Аристарх был явно не согласен с Мишкиной версией, но спорить не стал, а заговорил, на первый взгляд, совершенно о другом. – Ты вот все время ждешь, когда я тебя Перуновой премудрости обучать стану. Что ж… вот тебе первый урок. Когда все дружно куда-то в одно место глядят, надо не туда же, куда и все, пялиться, а внимательно посмотреть на самих глядящих. Очень много полезного и интересного узреть можно.

«Угу, как в старом анекдоте: „Секс – сто долларов, наблюдение за чужим сексом – триста долларов, наблюдение за наблюдающим – тысяча“. И причем здесь Перун?»

– Понимаю, что во время казни тебе не до того было, чтобы Нинеиных работников разглядывать, а я вот поглядел…

Аристарх сделал паузу, словно ожидая от Мишки какого-то комментария, и, не дождавшись, снова повторил недовольно-многозначительное:

– М-да… едрен дрищ…

«Да что ж ему надо-то? Похоже, вы, сэр, в чем-то крепко обмишурились, и именно в ипостаси Окормли! Когда? В чем?»

– А скажи-ка мне, как ты мыслишь, – продолжил ратнинский староста, – можно ли найти в Погорынье семь десятков отроков и более сотни работников, да так, чтобы они между собой не только знакомы не были, но даже и в каком-нибудь дальнем родстве не состояли?

«А ведь точно! Позвольте вам заметить, сэр, вы болван, и работать вам только кассиром в платном сортире! Нинеины работники на казнь, как на зрелище, глазели – как будто Борис для всех совершенно чужим был, не только не родственник, но даже и не земляк!»

– Каюсь, батюшка Туробой, проморгал. Надо будет у Кузьмы спросить: привозили ли работники отрокам гостинцы от родителей, передавали ли…

– Не надо, – перебил Аристарх, – я уже спрашивал. Не было ничего, как на чужих смотрели. Ребятишки было сунулись, видать, лица знакомые увидали, но их тут же урядники окоротили, а где урядники оплошали, там Красава управилась. Мне Тит рассказал – как змея шипела, и отроки от нее, как от змеи, шарахались. Вот так-то…

– Ничего не понимаю…

– Ой ли? Сам ведь то же самое творишь! – Лицо Аристарха вдруг приняло такое выражение, что было совершенно непонятно: то ли он осуждает Мишкины действия, то ли одобряет. – Кто дело к тому ведет, чтобы отрокам прежнее житье скучным и серым показалось, чтобы будущее они себе мыслили только в твоей сотне? Не ты ли?

– Э-э… ну, так. Да… а Нинея-то тут причем?

– А всего-то и разницы между вами, что ты свое дело исподволь, медленно и незаметно творить стараешься, а она единым махом сотворила! Не понимаешь?

– Н-нет…

– Она ребят из родов НАСОВСЕМ забрала! Без возврата! По ним родня тризну справила, как по покойникам! И это немного и твоих рук дело!

– Как это? – Мишка почувствовал себя совершенно ошарашенным. – Я, наоборот, после года обучения собирался их домой на побывку отпустить!

– А кто настаивал на обязательном крещении? Вот и получается: дома с ними простились навсегда, а здесь другие имена дали. Все! Нет уж больше тех отроков на свете!

– Но я же не знал… даже и подумать не мог…

– Не мог он, едрен дрищ… не захотел ты подумать как следует, поленился!

Аристарх обличающе уставил в Мишку указательный палец и передразнил:

– По десятку воинов в каждом селище! Тьфу! Да с чего ты взял, что Велесова волхва будет мыслить и рассчитывать так же, как ты думал бы и рассчитывал на ее месте? Она, может быть, раз в десять тебя старше и знает такое, что тебе и не снилось!

– Но как-то же ее намерения надо себе представлять! – уперся Мишка. – Иначе же только и жди какой-нибудь неожиданности.

– Это верно, – Аристарх внезапно успокоился и заговорил уже другим тоном: – Ну, хорошо, вот я тебе об отроках объяснил, и как ты теперь понимаешь ее нежелание перемешивать десятки?