Богатые - такие разные

— Я знаком с братьями Да Коста.

— Ах, это все объясняет! Они все оборачивают против Пола!

— Вы можете их за это укорять? Не говоря уже о том, что он сделал с их отцом, он ухитрился заставить их уехать из страны. Они попали под суд за уклонение от уплаты налогов. Пол подстроил это, когда они попытались возобновить расследование по делу Сальседо — они откуда-то выкопали некую секретаршу, которая видела секретный доклад на письменном столе у Пола, тот же, естественно, всегда клялся, что никогда не видел доклада, составленного Теренсом О'Рейли. Как бы то ни было, Пол в конце тысяча девятьсот двадцать второго года возвратился из Европы, чтобы положить конец этим неприятностям. Он подкупил секретаршу, и она заявила, что получила от братьев Да Коста взятку за свои показания. Дело было закрыто. А потом Пол потребовал от Службы внутренних доходов высылки Стюарта и Грэга из города.

— Пол не мог это сделать! — воскликнула я, но понимала, что мог. Я постаралась придать твердость своему голосу: — Этого не смог бы сделать даже Президент!

— Сильвия, нет ничего, что было бы не под силу вашему мужу. Он так колоссально богат и так дьявольски могуществен, что может купить все, а если может купить, то может и добиться всего, чего захочет. Ему благоволят все чиновники в правительстве. Стоит ему сказать пару слов по телефону, и все будет так, как ему нужно.

Я перешла к обороне, что мне всегда помогало, когда я чувствовала в себе раздвоенность в оценке могущества Пола.

— Но Пол честный человек. В основе всей деятельности инвестиционных банкиров лежит их честность. Все банкиры заявили об этом Антермэйру на процессе Пуджо.

Брюс пожал плечами по поводу этих давних показаний 1912 года.

— Я не могу говорить обо всех инвестиционных банкирах, а говорю только о Поле и отлично знаю, что не существует закона, который мог бы с ним справиться, сам факт его процветания является насмешкой над американской демократией. Как вы думаете, почему я стал приверженцем коммунизма? Да потому, что мне не нравится не только частная жизнь Пола, но и его общественная жизнь. Я считаю преступлением тот факт, что дельцы, подобные Полу Ван Зэйлу, могут сделать себе полмиллиона долларов путем простого рукопожатия на Уолл-стрит, тогда как люди либо мрут от голода на сельскохозяйственном Юге, либо вкалывают на промышленных предприятиях севера!

— Я не собираюсь вести с вами политические споры, Брюс. Я всего лишь хочу возразить вам по поводу братьев Да Коста. Если предъявлялось ложное обвинение в уклонении от налогов, почему бы им было не остаться в стране и не опровергнуть его?

— Выбор был лишь между тем, чтобы начать судебный процесс с риском угодить за решетку, или уехать на превосходное ранчо в Мексике, с гарантированным годовым доходом. Грэг и Стюарт не были богаты — большую часть своей собственности Джей оставил пятой жене — и такая жизнь вполне могла их привлечь.

— Но как же все-таки вам стало известно, что Пол купил для них ранчо в Мексике?

— Мне об этом сказал Грэг.

— Я не верю Грэгу Да Коста! — заметила я, надевая перчатки, или по крайней мере пытаясь это сделать. У меня тряслись руки.

— Сильвия... о, простите меня. Я не хотел вас расстраивать, правда не хотел. Но ваш муж опасный человек, и, если бы вы оставались в неведении относительно этого, я просто не мог бы видеть, как он лжет вам точно так же, как и всем другим. Хорошо ли вы его знаете, Сильвия? Достаточно ли хорошо, чтобы понимать, что вы слишком хороши для него?

— Брюс...

— Не позволяйте ему обращаться с вами так, как он обращался с моей матерью, Сильвия. Не позволяйте ему постоянно лишь брать, брать и брать, пока в одно прекрасное утро вы не увидите, что у вас ничего не осталось.

Я наконец справилась со своими перчатками, и хотя теперь уже лихорадочно искала глазами официанта, мне это долго не удавалось, потому что лицо его мне не запомнилось. Меня охватило желание как можно скорее вырваться из этой роскошной предвоенной атмосферы, звеневшей вальсами Штрауса.

Официанта обнаружил Брюс, и сам оплатил счет.

— Наверное, вы ругаете себя за то, что захотели со мной поговорить, — сказал Брюс, провожая меня к выходу. — Простите меня.

— Вы действительно так думаете? — спросила я, стараясь, чтобы голос мой звучал спокойно и приятно. — Что ж, если вы действительно чувствуете себя виноватым, приходите к нам с Грейс в сочельник выпить чашечку яичного коктейля.

— Но я... — неловко отвечал Брюс, — я... Хорошо. В котором часу?

— В шесть тридцать. И, пожалуйста, не дерзите Полу. Я не надеюсь на то, что вы задержитесь больше, чем на десять минут, ведь вы наверняка будете торопиться к кому-то в гости.

— Не могу ли я спросить вас, кому это нужно? Не думаю, чтобы этого очень жаждал Пол.