Богатые — такие разные. Том 2

— Я подумаю, — сказал я, — и позвоню вам, чтобы условиться о следующей встрече. Спокойной ночи, господин Да Коста.

Я вышел из кабинета, не оставляя ему шансов меня удержать.

— Вы вполне можете пообещать ему работу в обмен на комбинацию сейфа, — заметил Сэм после того, как мы прослушали запись беседы. — А потом нанять его и в тот же день уволить.

— Он, разумеется, надеется повернуть дело так, чтобы я не смог его уволить. Он знает о противозаконности всей этой затеи, и, стало быть, я знаю, он будет держать меня на коротком поводке. Как только нам удастся скрыть все это, а в интересах банка это придется сделать, он повернет на сто восемьдесят градусов, обвинит меня в сговоре ради сокрытия преступления и будет шантажировать доносом в полицию, пока я не оставлю его на посту президента «Ван Зэйл Партисипейшнз». Я знаю, Сэм, как работают мозги у гангстеров. Это его новый козырь, будь он проклят! Так что же нам, черт побери, делать?

— Быть с ним любезными и осторожными, — не задумываясь, отвечал Сэм. — Не в наших интересах, чтобы он продал эти сведения кому-то еще.

— Да, он явно думает, что я буду с ним заодно в этом деле. Поговорю с Вивьен, — добавил я, стараясь не выглядеть слишком нетерпеливым.

Если я возобновлю свидания с его кузиной, это будет для него хорошим признаком.

Но и на этот раз телефон зазвонил прежде, чем я успел позвонить Вивьен. Это была Эмили. Она решила навестить старых знакомых, и один из моих шоферов отвез ее в Лонг-Айленд, к жене Стива. Эмили мало знала Кэролайн, но было вполне объяснимо, что, узнав о перенесенной Кэролайн операции, она решила поехать к ней.

— Эмили? — спросил я, взглянув на часы и убедившись в том, что было уже довольно поздно. — Откуда ты звонишь?

Она ответила, что все еще в доме Салливэнов. Экономка только что ушла, нянька была предупреждена об увольнении, Кэролайн предстояло вернуться в больницу для второй операции, и Эмили вызвалась играть роль доброй самаритянки.

— Да, плохи дела у Кэролайн, — заметил я, вспоминая, как давними воскресными вечерами мать читала нам историю о добром самаритянине. — Мне очень жаль. Может быть, кто-то даст телеграмму Стиву, — добавил я, хотя Стив Салливэн был последним, кого я хотел бы увидеть в те дни в Нью-Йорке.

— Кэролайн сказала, что он не смог приехать раньше и не может сделать этого и теперь. Она очень мучается из-за Стива. Все это так печально, Корнелиус! По-видимому, Стив глубоко втянулся в связь с этой ужасной девушкой, Дайаной Слейд — и как он только мог! Всем известно, что она почти разбила союз Пола с Сильвией.

— Да.

Мне стало неловко обсуждать с Эмили вопросы супружеской неверности.

— Вы знали об отношениях между Стивом и мисс Слейд? — удивленно спросила она.

— Хэл Бичер говорил мне об этом, вернувшись в Нью-Йорк. Ну хорошо, Эмили, мне пора идти, — сказал я и быстро положил трубку.

Минутой позже я снова сидел у телефона, но прошло довольно много времени, прежде чем Вивьен взяла трубку.

— Хэлло, — приветствовал я ее и, хотя уже назвался снявшему трубку дворецкому, лихорадочно повторил, услышав се голос: — Это Корнелиус Ван Зэйл. Как дела?

— Ах, да, — отвечала она, — банкир. Помню-помню. Спасибо, я чувствую себя прекрасно. Как мило слышать вас после такого перерыва!

Я почувствовал себя неуютно, но мне удалось рассмеяться.

— Простите меня, я мог бы позвонить вам и раньше, но…

— Да ладно, чего уж там! Делать деньги — на это требуется масса времени!

Я всерьез подумал, не положить ли трубку, но я так устал от холостяцкой жизни!

— Да, разумеется, все время у меня расписано, — сказал я ей, — но я могу сэкономить несколько минут. Может быть, я сумею позвонить вам в надежде на то, что вы окажетесь в более подходящем настроении. До свидания.

— Погодите! Корнелиус, мне очень жаль — я не хотела вас обидеть! Приезжайте и выпьем вместе сегодня вечером!

— Я предпочел бы пригласить вас пообедать.

— Но я… впрочем, нет, я могу это отменить. Хорошо. Обед — это прекрасно.

Я понял, что, наконец, продвинулся вперед.

Мы отправились в ресторан «Пьер». Черные мраморные колонны в вестибюле никогда не казались мне более эротическими. На Вивьен было платье цвета полуночной синевы, с глубоким вырезом, заканчивавшимся у самого пупка, но я, надев на себя маску беспечности, пытался не ерзать на стуле. Обильная еда, которую нам подавали, казалась мне совершенно неуместной.

Наконец я выбрал момент, чтобы сказать:

— У меня дома прекрасный бренди, припрятанный на случай дождливой погоды. Не согласились бы вы…

Она согласилась. Я едва удержался от того, чтобы броситься головой вперед в «кадиллак». Каждая потерянная минута казалась мне трагедией.

Мы ожидали в гостиной, когда принесут бренди. Она тихо проговорила:

— Наверное, все ваши девушки не раз говорили вам о том, какие у вас красивые глаза. Но мне, может быть, больше понравились ваши губы.

И она легко приложила к ним палец.

— Забудьте о моих губах, — бессвязно возразил я. — У меня есть для вас кое-что более убедительное.