Боги Бал-Сагота

Он злобно дунул на огонек, погасив фонарь, устремил взгляд в темноту, на ту сторону неглубокой, поросшей кустарником низинки – и застыл без движения. На склоне холма, за которым стояла хижина Лопеса, мелькнула тень. Серпик луны был совсем тонок, свет его – тускл, игра теней сбивала с толку. Но взгляд Стива, отточенный солнцем и ветрами пустошей, был остр, и он сумел разглядеть какое-то двуногое существо, быстро скрывшееся за заросшим мескитом холмом.

– Удирает в свою халупу! – прорычал Брилл. – Ну, точно: спер что-то, иначе не бежал бы со всех ног.

Брилл сглотнул. Его вдруг, непонятно отчего, охватил странный трепет. Что же такого необычного было в вороватом старом латиносе, бегущем с добычей домой? Казалось, темная фигура двигалась как-то странно – неслась длинными, бесшумными скачками. Но Брилл отмахнулся от этой мысли. Что тут странного? Должно быть, коренастый Хуан Лопес очень спешит, раз уж так скачет на старости лет.

– Что бы он ни нашел, оно принадлежит мне не меньше, чем ему, – сказал Брилл, стараясь отвлечься от странностей в беге темной фигуры. – Эта земля у меня в аренде, и копал тоже я. Вот проклятье, черт его раздери! Неудивительно, что он наговорил тут всякого. Хотел, чтобы я не совался в курган и все досталось ему. Странно, что он не выкопал клад давным-давно. Но кто их разберет, этих латиносов…

Обдумывая все это, Брилл зашагал вниз, через пастбище, к ручью. Войдя в тень деревьев и густых кустов, он пересек пересохшее русло, мимоходом отметив, что во тьме не слышно ни криков козодоя, ни совиного уханья. Воздух пронизывала напряженность, ночь будто чего-то ждала, вслушивалась в шаги Стива, и от этого становилось неуютно. Сумрак над руслом ручья казался слишком густым, слишком бездыханным. Стив пожалел, что задул взятый с собой фонарь, и крепко, точно рукоять боевого топора, стиснул черенок кирки, порадовавшись, что не забыл прихватить ее. Захотелось свистнуть – просто затем, чтоб разогнать тишину, но Стив негромко выругался и отбросил эту мысль. Однако он очень обрадовался, оказавшись, наконец, на невысоком противоположном берегу, в свете звезд.

Поднявшись на холм, он взглянул вниз, на прогалину в мескитовых зарослях, где стояла убогая хижина Лопеса. В единственном окошке горел свет.

– Похоже, собирает пожитки в дорогу, – проворчал Стив. – О! Что за…

Страшный вопль, прорезавший тишину, заставил его покачнуться, точно от удара. Захотелось зажать уши, только бы не слышать этого ужасного крика, перешедшего в невыносимый визг и оборвавшегося с отвратительным горловым клекотом.

Все тело Стива покрылось холодным потом. Сорвавшись с места, он со всех ног помчался вниз по склону.

– Бог ты мой! – выдохнул он на бегу. – Лопес? Или кто это там?

В хижине явно творилось нечто ужасное, но Стив был полон решимости выяснить, что стряслось, окажись там хоть сам Сатана. Прибавив скорости, он еще крепче стиснул черенок кирки. «Бродяги какие-нибудь, пришлые, – подумал Стив, разом забыв о своем гневе. – Убивают Лопеса ради добра, что он стащил из кургана. Ну что ж, пусть Лопес и вор – кто бы там ни напал на старого пройдоху, ему придется туго».

Он добежал до прогалины, и тут свет в окошке хижины погас. С разбегу врезавшись в ствол мескита, Стив закряхтел от удара и боли в разодранных колючками ладонях. Он отскочил от дерева, со всхлипом выругался и бросился к хижине, собираясь с духом перед встречей с неизвестностью – от жуткого крика в ночной тишине и от вида мелькнувшей в окне тени волосы его встали дыбом.

Толкнув единственную дверь хижины, Брилл обнаружил, что она заперта на засов. Тогда он окликнул Лопеса, но ответа не последовало. Не было, однако, внутри и полной тишины. Из-за двери донесся странный глухой звук, тут же стихший, стоило Бриллу обрушить на дверь кирку. Тонкие доски треснули, дверь раскололась, и Брилл ворвался в темную хижину, яростно сверкая глазами и занося кирку для сокрушительного удара. Но нет – звук, всколыхнувший мрачную тишину, не повторился, и ничто не шевельнулось во тьме, хотя буйное воображение Брилла вмиг наводнило темные углы хижины самыми разными ужасами.

Мокрыми от пота пальцами он отыскал спичку и чиркнул ею. В хижине не было никого, кроме него и Лопеса – старого Лопеса, замертво лежавшего на полу. Руки его были раскинуты в стороны, точно у распятого Христа, челюсть по-идиотски отвисла, широко распахнутые глаза были полны невыносимого ужаса. Единственное окно было распахнуто настежь, демонстрируя, как убийце удалось уйти – а может, и проникнуть внутрь. Подойдя к окну, Брилл осторожно выглянул наружу, но не увидел ничего – лишь склон холма с одной стороны да прогалину в зарослях мескита с другой. Он вгляделся в темноту. Что это – не движение ли среди путаницы теней мескитов и чапарреля[54]? Или неясная фигура, мелькнувшая в зарослях – лишь плод его воображения?

Спичка догорела до самых пальцев. Отвернувшись от окна, он засветил старую керосиновую лампу, стоявшую на грубо сколоченном столе – и выругался, поспешно отдернув руку. Стекло лампы был раскалено так, будто она горела не один час.