Боги Бал-Сагота

Подробностей этой ужасной битвы Брилл почти не запомнил. В памяти сохранился лишь полный хаос: он рычал, точно зверь, рвал, толкал, колотил; черные ногти, острые, будто когти пантеры, впивались в его тело, а острые зубы снова и снова лязгали у самого горла. Катаясь по комнате, путаясь в заплесневелых складках древнего плаща, круша нехитрую мебель, они били и рвали друг друга, и ярость вампира оказалась ничуть не ужаснее безрассудства обезумевшей от страха жертвы.

Сцепившись, оба врезались в стол. Стол перевернулся набок, и стоявшая на нем лампа разбилась об пол. Язычки пламени заплясали по стенам. Дождь жгучих брызг окатил Брилла, но тот, охваченный яростью боя, почти не почувствовал боли. Черные когти терзали его тело, ледяной взгляд нечеловеческих глаз пронзал душу, иссохшая плоть чудища под пальцами была тверда, как сухое дерево. Волны слепого безумия одна за другой накрывали Стива Брилла с головой. Он ревел от ярости и бил, бил, словно в кошмарном сне. Между тем пламя тянулось вверх. Вслед за стенами занялась и крыша.

Они продолжали кататься взад и вперед среди трескучих искр и пляшущих языков пламени, точно демон и смертный, сошедшиеся в поединке среди огненной бездны ада. Пожар разгорался, и Брилл собрал все силы, готовясь взорваться, будто вулкан, в последней безумной атаке. Он высвободился из вражеских рук, поднялся, задыхаясь и обливаясь кровью, без оглядки кинулся на нечестивую тварь и вцепился в нее так крепко, что даже вампиру оказалось не под силу разорвать его захват. Вскинув адское создание высоко над головой, он с маху обрушил тело врага поперек края перевернутого стола, будто ломая палку о колено. Что-то хрустнуло, как сломанная ветка. Вампир упал и скорчился на горящем полу в странной изломанной позе. Но конец ему еще не настал. Пылающий взгляд, устремленный на Брилла, был полон страшного ненасытного голода. Несмотря на переломанный хребет, тварь потянулась к нему, корчась, как издыхающая гадюка.

Хватая ртом воздух, протирая залитые кровью глаза, Брилл попятился прочь, нащупал дверной проем, слепо вывалился наружу – и побежал. Не разбирая дороги, он несся сквозь заросли мескита и чапарреля, как человек, чудом выбравшийся из адского пекла, пока не упал с ног от изнеможения. Оглянувшись, он увидел позади зарево бушующего пожара. Хвала господу, дом будет гореть, пока от дона Сантьяго де Вальдеса не останется даже костей, и пламя не сотрет его из людской памяти.

Человек на земле

Кэл Рейнольдс переместил кусок жевательного табака в другой угол рта, косясь вдоль сизого ствола своего винчестера. Его размеренно работавшие челюсти прекратили движение, когда он нашел цель. Кэл замер неподвижно, его палец подцепил спусковой крючок. Треск выстрела раскатился грохочущим эхом среди холмов, и еще громче прозвучал ответный. Рейнольдс рухнул, распластавшись по земле и тихо ругаясь. От одного из камней недалеко от его головы откололась серая чешуйка; отрикошетившая пуля ушла в сторону. Рейнольдс невольно содрогнулся. Звук был смертоносным, как пение невидимой гремучей змеи.

Кэл осторожно приподнялся и выглянул между камней перед собой. На другой стороне заросшего мескитом и опунцией ровного пространства высилась куча валунов вроде той, за которой скорчился он. Над булыжниками вилась тонкая струйка белесого дыма. Острый взгляд Рейнольдса, привыкший к выжженным солнцем просторам, обнаружил среди камней тускло мерцающий кружок вороненой стали – дуло винтовки. И Кэл хорошо знал, кто держит ее в руках.

По меркам техасской вражды противостояние Кэла Рейнольдса и Исава Брилла было долгим. В горах Кентукки семейные войны могли растягиваться на поколения, но природные условия и нравы юго-запада не способствовали затяжным военным действиям. Здесь междоусобицы обычно заканчивались с пугающей быстротой и бесповоротностью. Местом действия были салуны, маленькие ковбойские городки или открытые пространства. Вместо того чтобы прятаться по кустам, тут предпочитали палить в упор из револьверов или обрезов, быстро разрешавших конфликт в пользу той или иной стороны.