Боги Гринвича

Ее тон удивил Виктора. Он не заметил намека, сексуального голоса. Его все еще поглощали черные швы на чулках.

— Напитки бесплатные.

— Я бы предпочла бокал белого вина, — заявила золотоволосая красотка, — и ваш рассказ о чем-нибудь изысканном.

— Чего ради? — не задумываясь спросил Виктор.

— О, вызов? — заметила женщина, слегка прижимаясь к нему. — Мне это нравится.

Виктор, удивленный этим прикосновением, пропустил ее реплику и сказал:

— Вы правы насчет вина. Вы выглядите немножко неуверенно.

— Если вы забыли мое имя, ничего страшного, — ответила женщина с непонятной усмешкой.

Она моргнула, отвернулась и оставила Виктора наедине со своими мыслями о «Бентвинге» и черных швах на ее чулках.

На улице моросил дождь.

На другом конце города Эми Кьюсак мчалась к воротам. На ней было платье от «Изабеллы Оливер», черный плащ и красные теннисные туфли. В одной руке она держала зонтик, в другой — раздутую сумочку, вмещавшую жемчужное ожерелье и черные туфли на высоком каблуке. Эми, которая выскочила из зоопарка и устремилась в Бронкс, привлекала внимание не только шестым месяцем беременности, но и отчаянными поисками такси.

Ее выступление, последнее перед отпуском по беременности, закончилось значительно позже пяти. У нее не было другого выбора, кроме как переодеться на работе. Невозможно успеть добраться до дома, привести себя в порядок и вернуться в МСИ достаточно рано, чтобы успеть обнять папу и устроить хорошее шоу для Джеймса. В такое время суток движение в Нью-Йорке — мрачнее некуда.

Пока Эми стояла на улице, морось превратилась в дождь. Она смотрела в обе стороны, изучая Южный бульвар. Без толку. Ни одной машины. Пусто. Пока Эми теряла время, дождь становился сильнее, а небо темнело.

Конрад Барнс никогда не встречался с Эми Кьюсак. Однако он узнавал неприятности, когда видел их. Беременная женщина, одна, в Бронксе. Вряд ли от ее красных теннисных туфель будет много толку. Неизменный джентльмен, Барнс подошел к ней, оставив позади свою молодую спутницу.

— Вы позволите помочь вам поймать такси?

Мардж была во Флориде, а Конрад — на небесах. Он любил проводить с ней четверги в зоопарке, предпочитая их стариковским Олимпиадам с прочими пешеходами в «Уэстчестер Молл». Но сегодня все по-другому, включая тот факт, что он припарковался на Южном бульваре, поскольку парковка Б оказалась забитой.

Барнс подружился с молодой медсестрой рядом с Тигриной горой. Этого никогда бы не случилось, если бы Мардж была рядом. Они как раз собирались перекусить. Прыгнуть в машину и поехать ужинать на Манхэттен, куда-нибудь в районе Авеню Эй. В укромном местечке на Лоуер Ист-Сайд они точно не натолкнутся на приятелей из Бронксвилля.

— Благодарю вас, — ответила Эми.

Высокий, с белоснежными волосами, Конрад выглядел ходячей рекламой «бешеного» видеошоу, которые крутят в местных клубах. Кроме того, у него были самые впечатляющие сросшиеся брови из всех, виденных Эми.

— Но я справлюсь.

Барнс отказался отступать. Он поднял руку и свистнул сквозь зубы, выпятив корзинкой нижнюю челюсть. С северного конца улицы показалось желтое такси.

— Как вы это сделали? — спросила Эми.

— Я сегодня в ударе, — сказал Барнс, расплываясь в теплой улыбке, которая здорово способствовала его карьере в фармацевтике.

Пока он придерживал дверцу машины, к ним подошла его молодая спутница.

Женщина, лет двадцати пяти, была крепкой и спортивной. Одета в белое, милая фигурка и изумительные каштановые волосы. Эми заметила на ее левой руке вздувшийся шрам. Губы женщины — Эми решила, что она дочь старика — едва тронуты помадой. Контактные линзы делали ее глаза ярко-синими.

Эми сложила зонтик, забросила сумку на заднее сиденье и сказала Конраду:

— Огромное спасибо.

Она поймала взгляд синих глаз и едва не добавила: «Позаботьтесь о вашем папе», но передумала. Женщина держалась как-то не так.

Через несколько минут Рейчел нырнула в седан Конрада. Ее тревожила эта беременная женщина. Она странно смотрела на Рейчел, словно пыталась запомнить.

Характерный взгляд Эми был одной из особенностей лицевой слепоты. Но мало кто об этом знал.

Глава 39

Музей современного искусства…

— Мы давно не виделись, — сказал Кьюсак своему тестю.

— Слишком давно, Джеймс. Именно так говорит наш энергичный дуэт.

Морщинистый лоб Калеба делал его похожим на человека с оцинкованными убеждениями и единственным, его, выбором.

— Энн и Эми? — спросил Джимми, имея в виду мать и дочь.

— Они самые.

При росте в сто семьдесят пять сантиметров Фелпс не казался ни высоким, ни низким. Вьющиеся волосы все еще пытались определиться, черные они или седые. И выражение лица — ни дружелюбное, ни враждебное, но определенно решительное.

— Я рад, что вы пришли, — сказал Кьюсак, когда группа заревела «Это требует денег», припев из песни Джорджа Харрисона.

— Сомневаюсь, — начал Калеб. — Я знаю, ты все еще сердишься на меня за декабрь. У меня было девять месяцев на раздумья. Девять месяцев, чтобы обсудить с дочкой наш разговор. И кое-что мне следовало сделать по-другому.

— Пустяки.