Боги и гиганты

Здесь красиво, но красивее всего необыкновенные, стройные и в то же время мощные контуры горы. Белые облака медленно скользят над ней, а под ними неподвижно, словно пригвожденная к месту, распростерла свои могучие крылья птица. Может быть, это орел самого отца богов Зевса? Ну, хватит фантазировать, Карл Уж лучше назови эту птицу aquila, а еще точнее aquila chrysaetos, что в переводе с латинского означает «орел-беркут». К счастью, здесь нет никого, кто мог бы его поправить, так как в породах птиц он разбирается довольно слабо. Ведь видов орлов гораздо больше, чем сортов лимонов, особенно если пригласить сюда и председателя строительного комитета в Берлине некоего Адлера[23], а впрочем, бог с ним. Если бы этот Адлер смог представить себе, что Хуманн сидит сейчас перед Пергамом, он поднял бы брови от удивления и немного с завистью, немного с упреком сказал бы: «Счастье может привалить человеку и во сне». Счастье не должно изменять человеку, даже если у него каверны в легких.

Хуманн выколотил свою трубку и спрятал ее в верхний карман куртки, который оттопыривался от лежащего в нем кисета. Внезапно он резко вскочил и двинулся дальше ПО' направлению к своей цели.

То там, то тут ему попадались люди, работавшие на полях и в садах. Повсюду раздавались дружеские приветствия. В этих местах иностранцы, в том числе и франки, попадались гораздо чаще, чем в Дикили. Поэтому вряд ли можно припомнить случай, когда здешние жители сочли бы необходимым выяснить имя или намерения пришельца.

Хуманн быстро шел по дороге, и все же ему вновь пришлось задержаться, прежде чем он достиг первых строений города. Кругом растянулись искусственно возведенные холмы — могильные насыпи античной эпохи со следами надгробных сооружений. Один из крестьян поведал ему, что курган, который он называл Мальтепе, хранит под собой сокровища. Холм этот был около ста футов высотой и примерно пятьсот футов в диаметре. Если бы он, Хуманн, мог его раскопать! Не ради сокровища, которое, наверное, уже два тысячелетия назад было разграблено, но чтобы познакомиться с самим погребальным сооружением. Если древние источники не обманывают, то где-то здесь должен начинаться дромос (проход) шириной примерно десять футов и длиной двести футов, который спускается к середине холма и идет вниз, где, возможно, находятся погребальные камеры. Там и стояли саркофаги, а может быть, стоят еще и сегодня, в то время как мраморная надгробная статуя уже давно стала жертвой времени или кирок обжигальщиков мрамора. «Да, здесь неплохо было бы покопать!» — подумал еще раз Карл.

Повсюду поднимаются древние могильные насыпи: невдалеке, на юге, большие и несколько маленьких, а в пяти минутах ходьбы в северном направлении — самая большая, которую другой крестьянин называет Югма-тепе. Высота ее около ста двадцати футов, но она кажется еще выше, так как холм окружен глубокой ложбиной. А может быть, это двойная могила. Однако двойная вершина, думает светлоголовый путешественник, могла появиться и потому, что грабители могил, которым не удалось пробраться в погребальную камеру сбоку, раскопали холм сверху, но, вероятнее всего, тоже не достигли успеха. Вся земля Малой Азии полна еще не раскрытых тайн, которые хотелось бы разгадать. Если бы только он был археологом, а не рядовым инженером и мостостроителем! Но кто знает, может быть, и придет день, когда он сможет проложить мосты в глубокую древность, назад в историю?! Сначала будут одни вопросы, а потом восклицания. Сначала почти ничего, а затем все. Так должно быть.

Смелость, Карл Хуманн, смелость до безрассудства, а к тому же и любовь к своему делу и желание трудиться и — этого никогда нельзя забывать — немного счастья!

Дорога идет дальше. Уже появляются дома, сначала одинокие, потом их становится все больше, и они тесно прижимаются друг к другу по обеим сторонам дороги, которая постепенно становится улицей. Вот это уже Бергама. Бергама — не Пергам. Но плоть Пергама просвечивает повсюду через оболочку Бергамы.

— Хочешь ли ты увидеть храм Эскулапа, эффенди? — спрашивает мальчик, маленький грек с рыжими, как яхонт, волосами, и ведет путешественника по узким переулкам Нижнего города.