Боги Лавкрафта

Вернувшись в архив, Артур настроился на самую производительную работу. Он умел заставить себя работать в самых трудных обстоятельствах. Для этого, собственно, и предназначена магистратура. Он проработает весь день и, когда в следующий раз увидится с Джексом, будет считать себя вправе предъявить кое-какие требования, располагая уже некоторыми достижениями.

Говард Остентауэр явно был энтузиастом поисков К’н-яна, подобно тем людям, которыми интересовался Артур в своей диссертации. Такими как Аманда. Это было ясно. И теперь Артуру надлежало сложить воедино любые знаки и намеки. По ходу собственного исследования он узнал, насколько смогла взволновать эту публику любая малость.

Еще ему хотелось бы раздобыть бумаги Аманды, однако пока открывать свой интерес не следовало. Возможно, их читает Остентауэр. Возможно, в них он и обнаружил имя Артура.

Он решил начать с самого современного материала, еще неизвестного ему. Не он один занимался такими исследованиями на всем белом свете, были и другие ученые. Некоторые, подобно Аманде, занимали университетские должности. Существовали и одиночки, в подвалах, грязных и пыльных домишках, погружавшиеся в старые бумаги и интернетские сплетни. Кое-кто, отметил он, принадлежал к прочим финансовым учреждениям. И все они дружно полагали, что где-то в Оклахоме находится вход в подземный край. Не в пещеру, даже не в город, но в край – подземную страну или королевство, где люди, на нас не похожие, жили так, как мы и представить себе не можем, однако образ их жизни способен пробудить наше воображение, просветить нас и даже, возможно, уничтожить. Там, по общему мнению, все поклонялись черной козе с тысячью отпрысков. И назвать ее имя, говорилось едва ли не в каждом просмотренном им комплекте записок, значило познать ее.

К концу первого дня он организовал свое чтение посредством нескольких, связанных перекрестными ссылками листов. Чтобы просмотреть весь материал, ему потребуются недели, даже месяцы. Отдельную сложность представляло собой разгадывание почерков.

Возвратившись к себе в квартиру, он обнаружил стол накрытым на одну персону. Мирья крикнула ему из кухни, чтобы он садился, как только будет готов, и, хотя перспектива того, что она будет обслуживать его, смущала Артура, вариантов не существовало. И как только он придвинул кресло к столу, Мирья принесла ему блюдо с копченой бараниной, свеклой и зеленым салатом, налила красного вина и воды из графинов.

– Почему вы не едите со мной? – спросил он, отнюдь не желая затеять флирт. Мирья выглядела достаточно соблазнительно, однако он был слишком ошарашен своим положением в Столичном банке, чтобы начинать подобные заходы. Однако, невзирая на все, девушка только покачала головой, словно бы его предложение смутило ее, и ускользнула в кухню. Копченая баранина оказалась великолепной.

После обеда стало ясно, что телевизор в квартире отсутствует. Радио тоже. Он оказался полностью отрезанным от внешнего мира.

Артур решил, что не намеревается терпеть подобное положение. Международный банк, одна из опор Уолл-стрит, не имеет права держать его в заточении в своей нью-йоркской штаб-квартире. Да и зачем им это? Завтра он все это выскажет кое-кому. Он намеревался отказаться от подобной жизни. Он может вернуться в привычную ему квартиру, готовить себе сам, ездить на работу на поезде, как все вокруг, даже может уволиться. Уволиться и уйти, оставив им этот безумный оклад. Зачем ему деньги, если он не может выйти из этой квартиры? Если он не может ничего купить и продать, деньги становятся абстракцией. Ну конечно, они в этом Столичном банке как раз и привыкли иметь дело с финансовыми абстракциями – только на много более крупном уровне.

Обдумывая все это, он сидел на своей кровати, испытывая уже отчаянную потребность помочиться, однако не желая делать это перед скрытой камерой. Наконец он выключил свет, дал своим глазам приспособиться к темноте и приготовился ко сну, просто потому что больше делать было нечего. Он не знал даже, который час. Часов в квартире также не было.

Артур вышел из туалета в ночной пижаме – хлопковых шортах и тенниске – прислушиваясь к звукам, производимым копошившейся в кухне Мирьей. Время от времени плеск воды и следующий за ним шлепок сообщали ему, что девушка моет пол. Он подумал, надо ли сообщать ей о том, что он ложится спать, но решил, что жест этот не имеет никакого смысла. Непохоже было, чтобы у них завязывалось общение или что-то подобное.

Он отправился в свою спальню, взял прихваченный с собой дешевый мистический детектив в бумажной обложке – однако так и не сумел по-настоящему сосредоточиться, и те мелкие элементы сюжета, которые он сумел проследить, пожалуй, даже смутили его. Острота сюжета утратила свою привлекательность. Наконец он потушил свет и попытался уснуть.