Боги, пиво и дурак. Том 4

Поначалу они показались мне обычными, но когда я сконцентрировался на них, то вдруг отчетливо увидел, как радужки вспыхнули ярко-желтым светом, а в середине, будто черное веретено, заблестел острый вертикальный зрачок.

Как у змеи...

У меня отвисла челюсть.

Вот только все остальные продолжали смотреть на нашего «гостя» так, словно не замечали никаких странностей. Лишь одна Лилит замерла в ожидании, и ее рука на моем плече вцепилась коготками в куртку.

— Может, тогда уж и пары овечек на завтрак не пожалеешь, коль уж к костру своему пригласил? — все так же растягивая слова, проговорил старик, останавливаясь напротив Яна.

— Прости, отец — овцы у нас для дела, — буркнул Берн. — Можем вот лепешкой угостить...

— Режь, — перебил его Янус, все так же не сводя взгляда со старика.

— Чего? — не понял Берн.

— Овец, говорю, режь!

На бесцветных губах старика проступила тонкая улыбка.

Глава 18. Будущее берут силой

Поскольку бедняга Берн все никак не мог сообразить, чего от него в точности хотят, Янус отвлекся от своего зрительного поединка. Отодвинув молодого и зеленого недотепу, подтянул к себе за рукав первого попавшегося ученика постарше.

Это оказался Шрам, только что уступивший свое место старику.

— Забить двух овец, вырезать у них сердце с печенью и принести сюда на тарелке! И позовите Та‘ки. Если медведь будет прикидываться, что не слышит, разрешаю воткнуть ему в ухо стебель дурмана и пару раз там хорошенько провернуть. Исполняй!

Отпустив прифигевшего Шрама, Ян обернулся к нашему желтоглазому гостю.

— Все так? Сердце и печень? — сдержанно осведомился Ян, и в его голосе и на лице я не почувствовал той почтительности, которую стоило бы ожидать.

В конце концов, перед нами стоял бог-прародитель, который вдруг ни с того ни с сего решил с нами позавтракать — вместо того, чтобы позавтракать нами.

А еще я видел, что несмотря на спокойный тембр и каменное лицо у Яна непроизвольно сжались кулачищи.

Мать моя женщина, да наш магистр в ярости!

Старик двинул седой бровью и, прищурившись, проговорил:

— А ты хорошо осведомлен о моих привычках, человек. Все верно. Сердце и печень — самое сладкое, что есть в теплых кровяных телах.

— Тогда присаживайся к огню. Угощение скоро будет.

Теперь все вокруг изумленно замерли и притихли.

Ян, окинув нас быстрым взглядом, нетерпеливым жестом потребовал всем удалиться.

Желтоглазый старец покачал головой.

— Нет, отчего же. Пусть останутся. По крайней мере — эти, — он поднял руку и указал на нас с Лилит.

Только теперь я заметил, какие у него жуткие ногти — длинные, желтоватые, с неровно обломанными краями.

Янус спорить не стал.

— Все остальные — к телегам, и ни шагу ближе, пока не позову, — приказал он.

И наше братство, обреченно вздохнув, нехотя потащилось прочь от костра, бросая на меня завистливые взгляды. Однако никто так и не решился спросить вслух, с чего вдруг засранцу Дане такие привилегии.

Старик присел на расстеленную шкуру возле очага, неловко поджав ноги — так, будто не совсем понимал, куда их деть и как устроиться получше.

— Ну что ж, расскажи мне, странный человек, кто подсказал тебе, с каким подношением ко мне подходить? — проговорил он с тонкой снисходительной улыбкой.

Янус скрипнул зубами. На шее вздулась злобная жила.

Присев на корточки рядом со стариком, и глядя в пламя вдруг очень тихо, но отчетливо проговорил:

— А ты, паскуда беспамятная, мозгами своими змеиными пораскинь — может, тогда сам догадаешься? Пересчитай по головам мой подарок. Ровно полсотни, как и было обещано за твою услугу при нашей последней встрече. Или можешь посчитать свои шрамы на правом боку — у тебя там четыре отметины, три из которых от руки того, кого ты предал.

Я изумленно выпучил глаза, а желтоглазый с шипением отпрянул от Януса, выпустив изо рта длинный раздвоенный язык.

А тот продолжал:

— ... И, если бы не те парни, которых я только что отослал, даже не знаю, как бы я удержался от соблазна скинуть с себя эту тесную личину и предстать в истинном облике, чтобы схлестнуться с тобой снова — только в этот раз один на один! Интересно, победитель ушел бы из этой рощи на ногах, или уполз на чешуйчатом брюхе? Ты как думаешь?

Янус обернулся к нашему гостю — с таким лицом, будто собирался воткнуть нож ему в горло.

— Вот сссс-начит как, — проговорил старик. — Проклятье ссс-овета не мертво, а запечатано в мяс-ссной и кос-сссной тюрьме? И ты говоришшшш это... мне? И не боиш-шшся?