Боги, пиво и дурак. Том 7

— Его, к сожалению, очень мало. Но работает безотказно — тайком от короля я его все-таки один раз испробовала на сыне. Когда он порезал себе лицо ножом для бумаг. Мне не хотелось, чтобы на его прекрасном личике остался шрам. Так что могу вас уверить — завтра на месте ваших ран останется лишь незаметный розовый след.

Закончив, она крепко закрутила флакон и протянула его мне.

— Возьмите. Пусть останется у вас. Надеюсь, не пригодится. Но, к сожалению, уверена, будет не так.

Я взял снадобье.

— Спасибо. Но, признаться, я теперь вообще ничего не понимаю. Вы же сказали, что я — прокаженный, распространяющий вокруг себя заразу. А теперь — снадобье?..

— Верно, — кивнула она. — Но избавиться от Джасуры под силу лишь призвавшему его. И только вы способны стать лекарством от того, чему сами же стали причиной. А теперь одевайтесь и уходите, вас ждет его высочество.

— Нет, — возразил я. — Мне вас доверили, и я не оставлю королеву одну и без защиты.

— Что ж, как угодно, — вздохнула она. — Тогда покиньте комнаты и ожидайте снаружи.

Я не возражал.

Боль от ран не отвлекала меня, так что я в полной мере смог оценить свою живость. И пока стоял там под дверью, невольно вспоминал легкие прикосновения женских рук к своему телу.

А заодно вспомнить, как давно у меня не было женщины.

И вроде проблема-то плевая — только подмигни на любом постоялом дворе.

Вот только лишь бы какую мне было не нужно. Я хотел совершенно определенную девчонку — с дерзкой стрижкой, лучистыми глазами и улыбкой, при виде которой тут же сам начинал улыбаться, как дурак.

Да уж, Даня. Все люди как люди. Один ты запал на греческую богиню. И теперь маешься. Она тебя дразнит и осаживает, а ты стоишь такой — весь в кровище, хромой, проклятый, обвиненный во всех несчастьях королевства… И опять улыбаешься. Будто шальным кирпичом в затылок поцелованный.

Примерно через полчаса ее величество вышла из своих покоев в простом дорожном платье в серую клетку, черной накидке и с саквояжем в руках.

И даже не взглянув на меня, направилась обратно в кабинет.

Когда мы вернулись, Альба уже снял платки, исполнявшие функции бинтов. Королева была права касательно его ран — они закрылись сами, оставив на руках лишь кровавые следы.

И только принц начал объяснять королеве, каким маршрутом ей со стражниками лучше воспользоваться, чтобы незамеченной покинуть столицу, как с улицы донесся оглушительный грохот.

Все невольно вздрогнули. Стекла в кабинете жалобно задребезжали.

Перешагивая через мертвецов, я поспешил к окну. Из башни открывался вид на большой дворцовый парк, скованный внезапно нагрянувшей зимой. А в небе над высокой стеной, мерцающей защитными начертаниями, одна за другой следовали световые вспышки.

— И что там? — спросил Альба. Хотя, судя по его лицу, он и без меня знал ответ.

— Похоже, они уже здесь, — проговорил я, нахмурившись.

Королева закрыла лицо руками.

— Это просто безумие какое-то, — проговорила она.

Альба обнял ее — покровительственно, как сильный мужчина и нежный сын. И не терпящим возражений тоном правителя заявил:

— Забудьте обо всем, что я только что сказал, теперь это уже не имеет смысла. Немедленно садитесь за стол и пишите! Даня, подай письменный набор с полки.

Губы королевы дрогнули.

— Что? Что вы хотите, чтобы я написала?..

Вместо ответа Альба подвинул к небольшому столику возле уцелевших книжных полок кресло с разломанной спинкой, и ее величество покорно села в него.

Я поставил перед королевой ящичек с письменными принадлежностями и бумагу.

— Пишите: Его высочеству принцу Георгу, от урожденной принцессы Агранорской и Кеннинской, волей небес вдовствующей королевы Екатерины Луизы…

— Я не стану этого писать! — воскликнула ее величество, отдвигая бумагу.

— Пишите быстрее, иначе пока мы с вами будем препираться, войска войдут во дворец, и тогда уже может быть поздно! — резко ответил принц. — Вас убьют, и донесут моему брату, что это вышло по случайности или что в этом виновен я! Поэтому вы прямо сейчас отправите гонца с белым флагом, своей печатью и письмом, в котором признаете право Георга на трон и объявите себя послушной его воле. Это станет вашим щитом. А потом вы отправитесь в Богородичный собор и прикажете переосвятить его в то, чем он являлся сотни лет до того момента, как отец приказал сделать его церковью — в святилище древней женской триады. И там, под крылом Гестии, Деметры и Артемиды вы и дождетесь моего брата, живая и здоровая.

— Я не сделаю этого!..

— Еще как сделаете! В конце концов, кто бы не стоял сейчас за его спиной, сам он по-прежнему остается вашим ребенком, с самого рождения лишенным матери.

— Ребенком⁈ Да я вообще не уверена, что он им когда-нибудь был! — воскликнула королева. — Вы сейчас говорите про существо, которое в пять лет ради забавы на скаку убивало из лука домашнюю птицу своих крестьян, а теперь пошел войной на законного наследника! И это, по-вашему, дитя⁈

— Я сказал — пишите!..

Королева поджала губы. Но тем не менее наскоро написала письмо и запечатала его воском. Альба забрал у нее послание и передал парню со шрамом вместе с печатью.