Боги, святилища, обряды Японии

Во время праздника царит особая атмосфера, по выражению М.М. Бахтина, «праздничная погода», когда праздник неотделим «от жизни тела, земли, природы, космоса»[80]. По традиции все его участники делятся на активных, т. е. тех, кто принимает непосредственное участие в их подготовке и проведении и пассивных — зрителей, которые толпами стоят вдоль улиц, ожидая, пока пронесут микоси или прокатят колесницу. Но и те, и другие «кажутся временно ненормальными». «Многие из них надевают экстравагантные костюмы, раскрашивают свои лица или надевают маски, прыгают, изгибаются и издают какие-то звуки, т. е. делают все то, за что в любое другое время надо было бы привлечь их к ответственности за нарушение общественного порядка. Но атмосфера праздника такова, что и зрители, и участники, все одинаково вовлечены в праздничное веселье»[81].

Существует даже особое понятие — омацури саваги (праздничный шум). Но это не просто шум, он несет с собой определенный магический настрой, то особое воодушевление, которое нельзя ощутить в обычные дни. М. Сонода справедливо замечает, что мацури, с одной стороны, — это величественные ритуалы уединения и очищения, утомительные церемонии, в которых сочетаются возбужденность и сдержанность, что проявляется в поведении и действиях участников, а с другой, — свобода души и тела, нарушение установившегося порядка. Во время мацури словно происходит возвращение к первородному хаосу. Люди вырываются из обыденного порядка, привычного существования. По образному выражению М.М. Бахтина, это временный выход в утопический мир.

Во время праздника снимаются барьеры в социальном и моральном поведении людей, допускается определенная сексуальная свобода. М. Элиаде замечает, что первоначально это происходило на исходе старого и перехода к новому году. «Последние дни истекающего года можно отождествлять с хаосом, предшествующим сотворению. Хотя в результате последовательных реформ календаря сатурналии в итоге и перестали совпадать с концом и началом года, они тем не менее продолжали означать отмену всех норм и служить весьма бурной иллюстрацией ниспровержения всех ценностей… и общей распущенности, оргиастической модальности общества — одним словом, регресса всех форм к неопределенному единству. Так в плане растительном, так и в человеческом плане мы присутствуем при возврате к первоначальному единству, к восстановлению „ночного“ порядка, при котором границы, очертания, расстояния неразличимы»[82]

.

Достаточно много свидетельств тому можно найти и в Японии. В «Фудоки», например, фиксируется нарушение закона экзогамии во время так называемых брачных игрищ (утагаки). Еще в конце XIX в. танцы во время праздника Бон «служили для молодежи поводом предаваться свободной любви. И это было освещено обычаем и вовсе не означало падение нравов»

[83]. И в настоящее время можно наблюдать подобное поведение — свободу в обращении с партнерами по карнавалу, фривольные жесты, выкрики. Во время многих праздников и сейчас исполняются старинные любовные песни обольщения. Подобное поведение отнюдь не имеет характера тотального разрушения. Оно воссоздает, как уже, отмечалось, исконный порядок.

К. Янагава замечает, что именно во время мацури происходит интеграция сердца и сознания, а людям передается чувство единения. Действительно, во время праздника особенно активно проявляется культурная инициация и социализация личности, поскольку с детского возраста открывается возможность участвовать в коллективных действиях. Праздник выступает как средство объединения людей, возобновления определенных социальных связей. Без него, очевидно, человек почувствовал бы себя отчужденным, одиноким, изолированным от общества. Праздник — явление коллективное, он организует большие массы людей самых различных возрастов, профессий, социальных слоев общества, создает «как бы единое народное целое»[84].

Во время праздника люди принимают участие в различных обрядах, шествиях, соревнованиях. Во время праздника осуществляется связь не только ныне живущих поколений, но и поколений существовавших на протяжении всей истории народа. М. Сонода, исходя из того, что в древнем Китае слово сякай

(общество) означало праздники, а затем в Японии им обозначались весенние и осенние синтоистские сельскохозяйственные празднества, приходит к выводу о том, что мацури — это основа формирования человеческого сообщества. Другими словами, это средство социализации[85].

Во время мацури люди испытывали сложные и глубокие религиозные переживания. И сегодня, когда выносят микоси, многие переживают что-то наподобие религиозного экстаза. По наблюдению К. Янагава, мацури воздействует на все органы чувств человека, поскольку они очень красочны, насыщены музыкой, звуками, шумами, задают определенный ритм и настроение. И в этом смысле они являют собой религиозное действо, которое восходит к человеческим чувствам и ощущениям.