Богорождённый

— Ты давишь и давишь, Бреннус, — тихо сказал его всевышество. — А потом давишь снова. Моё терпение не безгранично.

Гомункулы Бреннуса задрожали. Бреннус прикусил губу и промолчал.

Огонь во взгляде его всевышества угас до тлеющих углей. Он прочистил горло.

— Я пришёл сюда не ссориться с тобой. И Алашар… погибла очень давно. Я смирился с тем, как это произошло, с компромиссом, на который мне пришлось пойти.

Он отвернулся от Бреннуса и положил руку на поверхность куба.

— Его только что использовали. Чем ты занимался?

Бреннус солгал.

— Я… искал Избранных. Как ты просил.

Его всевышество опять развернулся к нему, и под весом его взгляда ложь Бреннуса пошатнулась.

— И ещё я искал… кое–что другое. Кое–что, что я надеюсь однажды тебе показать.

Казалось, его всевышество не слышит сына. Он заговорил отсутствующим голосом, будто сам с собой.

— События на Фаэруне, на Ториле, пришли в движение. Я говорю не о войнах. Долины скоро покорятся нашим войскам, но я веду речь о чём–то большем, чем просто грызня за территории. Что–то меняется. Воздух пронизан силой, напряжением.

Он опомнился и посмотрел на Бреннуса.

— Ты чувствуешь это?

— Что–то я почувствовал, — осторожно сказал Бреннус, хотя он был так сосредоточен на Ривалене, Маске и ребёнке Эревиса Кейла, что на что–либо другое у него не было времени.

Его всевышество кивнул.

— Мне нужно, чтобы утроил свои усилия, Бреннус. Найди мне Избранных, чем больше тем лучше, чем быстрее — тем лучше. Я уверен, что они важны.

— Каким образом? Перемены, которые ты чувствуешь, связаны с Избранными?

Теламонт кивнул, разверулся, зашагал перед кубом.

— Избранными и богами. Кусочки двигаются. Признаю, что мне ещё не всё ясно. Но да, Избранные каким–то образом в это вовлечены. Мне нужно их найти.

— А потом? Ты схватишь их? Убьёшь?

Используя свою прорицательную магию, Бреннус уже нашёл дюжину Избранных для его всевышества, но это была очень тяжёлая и трудозатратная работа. А ещё — довольно неожиданная. Он не подозревал, что в мире столько Избранных. Казалось, боги породили целое поколение в подготовке к чему–то, чего ни он, ни его всевышество пока не видели.

Бреннус уже сообщил имена, описание и местонахождение тех, кого он обнаружил, и понятия не имел, что после этого произошло. На самом деле, единственный Избранный, который его интересовал, Эревис Кейл — был уже мёртв.

Его всевышество посмотрел в лицо Бреннуса.

— Просто найди их, Бреннус.

Бреннус кивнул.

— Я услышал ваши слова, ваше всевышество. Это всё?

Его всевышество подошёл к сыну, и выражение его лица смягчилось.

— Неужели так должно быть всегда, Бреннус? Мы почти не видимся. Мы никогда не были… так близки, как ты был с матерью, но не всегда были так далеки. Ты больше не посещаешь конклавы. Твои братья спрашивают о тебе. Идер занимается войной в Долинах, но, подозреваю, ты даже не знаешь об этом. Наши сембийские войска недавно захватили Аркен. Ты знал?

Бреннус ничего об этом не знал. Одержимость Риваленом заставила его жить в изоляции.

— Меня не интересуют передвижения наших армий. Это работа Идера. Мне хватает своей.

На лицо Теламонта снова вернулось его суровое выражение.

— Вся твоя работа — это одержимость твоим братом, матерью, местью.

Это уже было слишком. Бреннус не сдержался и закричал:

— Это должно быть и твоей одержимостью! Он убил твою жену! Ты должен хотеть мести! Ты! Ты боишься его, не так ли?

Губы его всевышества сжались в тонкую линию.

— Ты переоцениваешь его силу и недооцениваешь мою. А сейчас ты подошёл слишком близко к переоценке моей снисходительности.

Бреннус сглотнул и ничего не ответил, зная, что извинение прозвучит глупо. Гомункулы в его плаще затряслись от страха.

— Ты сделаешь, как я велел, — сказал его всевышество. — Это понятно?

Бреннус посмотрел в лицо отцу, склонил голову и сказал:

— Ваше всевышество.

— Ты понял меня, Бреннус?

— Ваши слова ясны.

Его всевышество вгляделся в лицо сына, казалось, удовлетворённый ответом. Его выражение снова смягчилось.

— Если это поможет, я думаю, Ривалена уже наказали, Бреннус. Он сошёл с ума. Он думает, что собирается уничтожить мир.

Бреннус моргнул.

— А вы считаете, что он не сможет?

— Конечно, не сможет, — фыркнул его всевышество, и тени вокруг него взметнулись. — Он целыми днями смотрит в дыру в реальности. Его мысли мечутся в клетке, которую создала для него его богиня. Он мечтает только о мраке и об окончании всего, и страдает.

— Он должен страдать.

— Я говорю это не для него, а для тебя. Живи своей жизнью, Бреннус. У нас ещё осталась работа на Фаэруне.

— Хорошо, отец.

Его всевышество долго смотрел в лицо Бреннуса, прежде чем кивнуть. Он стянул к себе тени, скрылся в них и исчез.

Бреннус сглотнул, чтобы смягчить пересохшее горло, вздохнул. Гомункулы высунули свои серые головы из его одежды, огляделись, подёргивая острыми ушами.

— Отец уже ушёл?

— Да, — ответил Бреннус.

— Сделаешь, как он просил? — спросили они вдвоём.

— Рано или поздно.

Бреннус подошёл к своему прорицательному кубу и снова попытался вернуть картину убийства его матери.

Глава седьмая