Богословское-На-Могильцах

Но, возможно, некоторым оправданием этому эпизоду послужит тот факт, что, как выяснилось несколько позже, графиня уничтожила домашний архив, предав однажды огню все, что могло поведать о взлетах и падениях, о страстях и низких интригах, о сладости побед и горечи поражений многих знаменитых людей российской истории. Сказать об этом посторонним людям было, видимо, по понятиям графини, явным неприличием, и она отделалась грубостью, надеясь, что после этого у Пушкина пропадет охота завязывать с нею знакомство.

Она дожила до весьма преклонного возраста, умерла, как и желала того, в своей усадьбе, и похоронена в подклети софринской церкви. Графиня была бездетной, и род на ней пресекся. Побывавший вскоре в этих местах историк А. А. Мартынов написал, что «дом пришел в полное обветшание, в коробовых и стрельчатых сводах образовались разъедины, оконца перебиты и все обветшало и валится».

И, верный правилу не рисовать своих героев одною краской, добавлю, что еще в 1833 году Ягужинская, к великому неудовольствию окрестных помещиков, освободила своих крестьян — «вечно на волю в звании свободных хлебопашцев».

И раб судьбу благословил…

До нашей поры сохранилась в местной церкви чугунная доска, надпись на которой подробно повествует об этом деянии:

«В 1833 году с высочайшего утверждения сие село Сафарино с деревнями Клиниковой и Бурдаковой в числе 273-х мужского пола душ отпущены вечно на волю в звании свободных хлебопашцев с большим количеством земли, на коей находится хороший строевой лес, и вся дача изобилует прекраснейшими пажитями, лугами и лесами, а крестьяне находятся теперь в отличном благосостоянии».

Поблизости от Софрина еще одно древнее село — Братовщина. Оно тоже стоит на дороге к лавре, а значит, тоже не было обойдено царским вниманием. Здесь московское духовенство и бояре встречали в 1613 году возвращавшегося с богомолья первого из Романовых — Михаила. А Елизавете Петровне эти места настолько приглянулись, что повелела она построить здесь деревянный дворец, а «в нем было 27 комнат и трое сеней». Вообще же у Елизаветы было несколько путевых дворцов на Троицкой дороге.

В 1775 году Братовщину вместе с многочисленной свитой посетила Екатерина II. Из всех остановок в пути Братовщина понравилась ей особо. Дав себе зарок бывать здесь как можно чаще, императрица повелела строить новый дворец, но скоро охладела к этой затее, и дальше закладки фундамента дело не пошло. А елизаветинский дворец стоял еще долго. За ним был разбит большой сад в голландском вкусе с галереями и беседками… «Теперь от всего этого и следов не осталось», — горестно констатировал в своей книге «Седая старина Москвы» (она вышла в 1893 г.) известный тогда писатель Иван Кондратьев. Он не совсем прав, следы найти можно. В 1815 году неизвестным нам зодчим построена была в Братовщине церковь. При ее возведении был использован камень разобранного за ветхостью путевого дворца Елизаветы Петровны.

Местные предания, как это часто водится, затейливо переплели быль с небылью, легко переставили даты, и в одном из своих стихотворений поэт Герман Валиков (уроженец этих мест, он умер в 1981 г. и похоронен в Радонеже) пересказал легенду о том, как проезжавшая здесь Екатерина II поднялась на невысокий холм…

И на холме сказала она: «Ой», —

Такая даль открылась, так широко,С такой беспечной резвостью бароккоВилась река слепительной каймой…И записать велела, попросивПотемкина к себе и чаю с ромом,

Здесь, над рекой, дворец поставить скромный —Без лишнего… Лишь был бы он красив.С тем и в карету, и своим путем…А к вечеру была в первопрестольнойИ, встреченная шумом колокольным,

Забыла о желании своем!А тем же летом камень завезли.Сто лет лежал и провалялся б двести,Каб мужички на вольном этом местеЦерквушку из него не возвели…

И еще об одном придорожном селе надо хоть и коротко, но сказать: о неоднократно упомянутых на этих страницах Талицах.