Боярин

Борис настолько увлекся стрельбой, что только в самый последний момент увидел «Садко», уже сблизившегося с крейсером для торпедной атаки. Противник по нему не стрелял. Слишком частые попадания и беспрерывный визг осколков либо выкосили палубную команду и обслугу орудий, либо загнали в укрытия. Так что катеру никто не мешал. Миг – и на его носу вспухло облачко порохового дыма. А через несколько секунд под правым бортом избитого, но все еще не получившего серьезных повреждений корабля взметнулся огромный столб воды, доставший до клотика фок-мачты.

– Прекратить огонь, – раздался голос Рыченкова, измененный медью рупора.

Вторя ему, засвистала боцманская дудка. Борис вновь перевел взгляд на катер. Сысоев отходил по всем правилам, укрываясь за дымами. Мало ли кто пальнет в спину? «Садко» слишком близко к подбитому кораблю, и его вполне могут обстрелять из винтовок или «Гатлингов».

Взгляд в сторону дымовой завесы, поставленной одним из эсминцев. Как раз в этот момент в нее ворвались два катера из числа сопровождавших танкер. Какое-то время они отсутствовали, а затем появились. И практически одновременно с этим один за другим раздались два мощных взрыва.

У сражающихся в стороне миноносцев дело также подходило к развязке. Два уругвайца потеряли ход и были атакованы катерами, которые прикрывали своим огнем русские миноносцы. Снаряды с успехом опустошали палубы кораблей, но не могли нанести сколь-нибудь существенного вреда. Единственное, что им удалось, – это повредить дымовые трубы, в результате чего противник и потерял ход. Точку же в этом противостоянии поставили торпеды.

– Жаль, что до базы далеко, – встретил Бориса на мостике Рыченков. – Можно было бы увести призами на буксире.

– Да ну его, возиться еще со старьем. Если бы не «Альбатрос», то у них вообще никаких шансов догнать нас не было бы, – удивляясь отсутствию лога победы, возразил Измайлов.

– А кто тебе сказал, что мы так просто их отпустили бы? Не стоит быть чересчур рачительным и бережливым, Боря. Боевой опыт можно получить только в бою и никак иначе. Так что дрались бы с ними в любом случае. При таком-то перевесе глупо бы было игнорировать.

– Дорофей Тарасович, а куда это мы? – только теперь обратив внимание на курс «Новика», поинтересовался Измайлов.

– Я же говорю: глупо отпускать добычу. Пусть волчата еще малость ее потреплют. Как с призами, твоя правда, возиться не особо хочется. Но отправить на дно сам бог велел. Если уж дергать уругвайцев за усы, то делать это нужно побольнее. Пусть будет им наука на будущее.

Глава 26

Нет предела совершенству

– Здравствуйте, Борис Николаевич.

– Здравствуйте, Константин Матвеевич, – поднимаясь навстречу гостю, поздоровался Измайлов.

Он расположился на прогулочной палубе «Пилигрима». Плавмастерская одновременно являлась и учебным центром отряда. Именно здесь располагались классы, в которых проводились занятия с членами экипажа. Борис и не думал прекращать ковать будущие кадры. Ну коли взялся за что-то, делай это хорошо. Вот он и старается.

Сам Измайлов также не прерывает занятий. В настоящий момент получает знания, чтобы закрыть полный курс университета. А там встанет на тернистый академический путь, сиречь к докторской диссертации. Он уже достиг высшей ступени в области изобразительного искусства, и теперь нет никаких препятствий для бесконечного роста ступеней развития.

Хм. Если отбросить налоги, причитающиеся его величеству, выделить долю своим людям, хотя он им ничего не должен, так как изрядно влил в них авансом, то у него останется еще столько, что он разом возьмет тринадцатую ступень и встанет на путь к четырнадцатой. А это пятнадцать миллионов очков свободного опыта.

Вот только простой рост его не устраивал. Измайлову мало быть действительным членом академии художеств. Для избранного им пути необходимо техническое образование. С имеющимся сейчас выше капитана второго ранга не подняться, что Измайлова не устраивало в корне. И вообще, как выяснилось, Борису интересно не только ходить по краю, но и создавать что-то новое.

Никакой фигуры речи. Тот же акваланг. Измайлов имел только поверхностное представление, что это и как должно работать. Все остальное пришлось додумывать и изобретать с нуля. И, между прочим, не ему лично. Отчего присутствовал эдакий налет разочарования. Имея же соответствующее образование, он сможет управляться и сам если не со всем, то с многим.

– Чаю? У нас великолепная выпечка, – предложил Борис старшему военному советнику при президенте де Каррильо.

– Не откажусь. Признаться, уже устал от парагвайской кухни. Кстати, у вас, случайно, нет гречки и ржаного хлеба?

– Гречку с молоком?

– Было бы неплохо.

– Вестовой, гречку с молоком и корзинку ржаного хлеба, – распорядился Борис. – С чем пожаловали из столицы? – вновь обращаясь к Горскому, поинтересовался Измайлов.

– Ну так, вашими молитвами, Борис Николаевич. Вы столько шуму наделали, что мне едва удается усмирить поднимающуюся бурю. Ей-богу, прямо и не знаю, что было бы лучше: сиди вы в тиши или вот такое беспокойство.