Из сообщения 14.7/28-257. Ст. Паладин Ваймс.
АРХИВ операции «ПЕСКИ»
С кряхтением сбросив с плеча тяжелую сумку, Баха бессильно привалился к нагретой солнцем стене и мучительно закашлялся. Так не вовремя случившийся приступ оказался сильнее обычного. Кашель рвал легкие, кишечник будто намотали на ржавую кочергу, а ноги превратились в дрожащий кисель. Баха Мек ненавидел кисель. Терпеть его не мог ни в детстве, когда мать заставляла его пить липкий взвар стаканами, ни позже, когда, повзрослев, ушел из дома и зарабатывал себе на жизнь работой погонщика. Заработал. Несмотря на сотрясающие тело болезненные судороги, мужчина нашел в себе силы зло усмехнуться. Так было всегда: когда он вспоминал о прошлом, в груди разгорался заглушающий боль огонь злости. Огонь ярости настолько всепоглощающий, что сердце забилось, как взбодренный порцией закиси азота движок боевого кара, а приступ прошел так же быстро, как и начался.
Осторожно разогнувшись, мужчина утер с губ капли крови и сплюнул под ноги красно-желтый, отвратительно пахнущий гнилью комок слизи. Гной, чертов гной постоянно заливал дырявые, как сито, легкие, почти не давая возможности нормально дышать. Брезгливо обтерев ладонь о штаны, Баха пригладил редкие, тонкие, совершенно седые волосы, и с тоской посмотрел на лежащую в пыли сумку. Чертовы фляги. Ну почему нельзя использовать в генераторах ядерные батареи? Сделав несколько неглубоких вдохов, тридцатитрехлетний старик с кряхтением приподнял сумку и, широко размахнувшись, забросил ее на плечо. Вес ноши потянул Баху вбок и заставил, сделав несколько шагов в сторону, чуть не удариться боком о торчащий из стены ржавый арматурный прут, но мужчина все же удержался на ногах. Тридцать три года, семнадцать из которых он провел в перевозящих двуногий скот караванах. Глотал пыль, жрал пропитанную токсинами и радиацией пустую, отдающую прелыми опилками кашу, ловил беглых рабов. Стоило ли оно того? Еще год назад Мек рассмеялся бы в лицо задавшему ему подобный вопрос. А то бы и в морду двинул. Тогда это было просто. Жизнь казалась легкой и беззаботной, в карманах всегда звенело шальное серебро, а фермерские девки так и вешались на симпатичного парня с волевым лицом и фигурой атлета из довоенных пахабных журнальчиков… Горестно покачав головой, Баха, поправив врезающиеся в плечо лямки сумки, зашагал вниз по улице. Все переменилось почти мгновенно. Кто знал, что тот парень успел сделать самопал? Ну да, раб-оружейник — полезная скотина, но умудриться склепать самострел без инструментов, почти на бегу… Кто знал, что этот уродец сможет незаметно украсть целый кисет сотню раз, казалось бы, взвешенного, учтенного и отмеченного в толстых книгах караван-баши жирного мелкозернистого пороха? Кто знал, что сможет соорудить из обрывков найденной где-то бумаги и пригоршни железного лома несколько почти полноценных зарядов для своей поджиги? Щедрая осыпь самодельной картечи превратила кишки Бахи в салатную нарезку быстрее, чем он смог что-то понять…