Боишься ли ты темноты?

— Нет, — Ярослав помотал головой. — Мне теперь кажется, что человек должен быть сильным и наглым. Тогда он всё получит, чего хочет. Только я не сильный.

— А я сильный, — Сергей Фёдорович усмехнулся. — Толку никакого. Иногда думаешь: вот ума бы побольше… Держи свою таблетку, а то забудем.

Ярослав взял чашку с чаем, чтобы запить лекарство. Чай был очень вкусный: крепкий и без того противного сладковатого привкуса, который обычно бывает в школьных и детдомовских столовых. Дома у Ярослава тоже все пили несладкий чай. Сергей Фёдорович не смотрел на него, и Ярослав исподтишка оглядывал его. Стрижка, как у его отца и такие же добрые глаза. Правда, не зелёные — серые. И он моложе. Только вот зачем он позвал Ярослава к себе в гости? Всю неделю Ярослав ждал этого и радовался, и только сегодня подумал — зачем? Неужели взрослому человеку может быть с ним интересно? Или просто пожалел? Может, у него были какие-то дела, а ему пришлось их отложить, чтобы возиться с Ярославом? Но зачем? Зачем?

— Зачем? — Ярослав вдруг понял, что сказал это вслух.

— Что зачем? — удивился Сергей Фёдорович.

Ярослав замотал головой:

— Да нет, просто о своём подумал. Сегодня день такой бешеный — последний звонок и всё такое… Я там, как идиот, стишки читал. Такие дурацкие: мол, спасибо родной школе и прощайте, учителя. Бред!

— Почему бред?

— Потому что школа мне не родная и прощаться с ней не стоит — я на второй год остался.

— Надо договориться с директором, чтобы на следующий год тебя перевели обратно в языковую, — сказал Сергей Фёдорович.

— Кому это надо… — Ярослав отодвинул тарелку, — лишние проблемы, отвечать за меня, договариваться…

— Я бы мог… — начал Сергей Фёдорович, но Ярослав не дослушал. Ему вдруг стало страшно. Что сейчас ему пообещают, а потом не исполнят. И он зря будет надеяться. Он встал:

— А можно, я посуду помою, и пойду погулять. Я недалеко. Можно?

— Конечно, — озадаченно проговорил Сергей Фёдорович. — Можешь посуду и не мыть. Ты ведь гость. Да и морока это тут — воду надо греть, в тазике с тарелками возиться…

— Ну и что, — Ярослав направился к плите, взял чайник, — не хватит в чайнике, я погрею. А этой не хватит — могу принести. Тут же есть колонка.

— Не вздумай! — сказал Сергей Фёдорович. — Я тебе сразу по шее дам! Тебе нельзя тяжёлое поднимать, так и не выпендривайся!

— Я не выпендриваюсь, — вздохнул Ярослав. — Я же Вере Ивановне воду таскал, да вчера Женьку поднимал. На гараж подсаживал. И — ничего.

— Женьку? На гараж? Что вы опять придумали?

Сергей Фёдорович спросил это таким возмущённым тоном, что Ярослав пожалел, что признался.

— Мы — ничего. Просто Вика подговорила Лысого, и тот туда нашего кота зашвырнул. А мы доставали.

Сергей Фёдорович осуждающе покачал головой, потом вытащил из-под стола тазик и дал Ярославу тряпку:

— Но я тебя не заставлял. Ты сам придумал с посудой.

— Сам, — Ярослав помолчал, и, ругая себя за любопытство, спросил: — Сергей Фёдорович, а это правда, что Вы с Фро… ой, с Анной Игоревной будете жениться?

— О господи! — выдохнул Сергей Фёдорович. — Ну кто тебе это сказал?

Ярослав молча мыл тарелку.

— Да, у нас не детский дом, а группа старушек-сплетниц! И ты, Ярослав, туда же! Я, может, вообще жениться не буду! — Сергей Фёдорович вышел из кухни. Может, для того, чтобы Ярослав к нему больше не лез, а может ещё за чем-то.

Ярослав закончил с посудой, вылил тазик под забор в ограде, и сел на покосившуюся скамеечку, вкопанную на улице под окнами дома. И вдруг подумал о Женьке. О том, какая она добрая, как она любит животных, как умеет другого человека успокоить. Вика совсем не такая. Тогда почему он любит Вику?

— Эй, пацан!

Ярослав поднял голову: перед ним стоял коренастый мужик в пропитанной потом футболке. На поводке он держал здоровенного пса.

— Ты чей?

— Я? — Ярослав подумал. — Сергея Фёдоровича. А что?

— А… Серёгин… А я думал, ждёшь кого. Ну ладно, бывай.

Мужик скрылся в соседней калитке, а Ярослав подумал, что соврал. Никакой он не Сергея Фёдоровича. Он детдомовский, а значит — ничей. Никому по настоящему не нужный, кроме себя самого… Ярослав встал и побрёл наугад вдоль лесополосы.

17

Будильник отставал на тринадцать минут, показывая без пятнадцати три. Ярослав не возвращался. С часов взгляд Сергея проскользил по переплётам книг. Крайним стоял семейный альбом. Ему было уже шесть лет. Сергей, даже не открывая альбом, легко вспомнил, какие снимки там лежали. Несколько фотографий Ольги до замужества, потом вдвоём в институте, в парке, дальше фотографии со свадьбы, потом Сашка с отцом, бабушками, с Олей, следующий снимок — Сергей в учебке после призыва, потом дембель. На самом деле снимков у них было намного больше, но остальные Ольга при разводе забрала себе. А для него оставила только эти. Правда, в альбоме. А последний год они и вовсе не фотографировались. Нет, один раз было. Чёрт.