Бойся своих желаний

– Да, пару раз. С год тому назад. Меня приглашал Петр Ильич. Что-то ему надо было оттуда забрать – для своих мемуаров.

– У него есть ключи от квартиры Мишель?

– Да, на всякий случай. Все знают, какая она растеряша.

– Скажите, – перевел я разговор на другую тему, – у вас много знакомых в Москве?

– Да что вы вокруг да около ходите! – воскликнула женщина. – Прямо спросите, не наводчица ли я.

– Хорошо. Вы – наводчица?

– Нет. Сами посудите – зачем? Мало мне проблем с Мишель, которая меня, кажется, тихо ненавидит? Чтоб еще ее квартиру грабить? И вовсе вылететь отсюда, как пробка?

– Зависит от ваших целей, – вкрадчиво начал я. – Может, вы всех тут обворовать хотите, – стал провоцировать я. – Сначала Мишель, потом ее прадеда…

На самом деле мы вчера с Римкой эту подозреваемую прокачали. Разведенка не светилась нигде в Рунете – во всяком случае, под своим именем. Никаких «одноклассников», «альбомов», «фейсбуков». Мы пробили ее и по другим базам, а у нас их множество. (Беззаконие, конечно, и вторжение в частную жизнь – однако кто сейчас в России работает законно?!) В итоге, как ни удивительно (а в нашем случае печально), Толмачева оказалась чиста по всем статьям. Никаких судимостей, даже погашенных. Никаких недоимок по налогам. Никаких долгов по кредитам. Был один займ три года назад – на покупку автомобиля «Ниссан-микра», но к сегодняшнему дню он оказался полностью выплачен.

База ГИБДД сообщала, что владеет она той самой «микрой», поставленной на учет в Самаре. За последние пару лет всего лишь два раза ПДД нарушала: один раз проехала на красный (между прочим, в Москве), второй (тоже в столице) – превысила скорость. Более того, мы мужа ее бывшего, Толмачева Игоря Геннадьевича, тоже пробили – и все оказалось до противности чисто.

Словом, Мишель даже зацепиться было не за что, чтобы отвадить Толмачеву от старика. И на мои провокации Любовь отвечает грамотно – не волнуясь и весьма откровенно:

– Вы должны понимать, что мне не нужна пара чьих-то старых шуб. Если я просто останусь рядом с Петром Ильичом, в итоге получу гораздо больше. Много больше.

И в этот момент я почуял неладное. Угроза исходила откуда-то сверху. Я вскинул глаза. На балконе дачки стоял высокий, прямой, худой старик. Он внимательнейшим образом слушал наш диалог.

Женщина тоже взглянула наверх и тепло улыбнулась.

Я произнес:

– Здравствуйте, Петр Ильич.

– Руки вверх! – дурашливым голосом сказал он.

– Друг Мишель. Частный детектив. Пришел поговорить с нами, – указала на меня Толмачева.

– А почему он без звонка? – вопросил с балкона Васнецов.

– А потому что наш гость невежа, – веско пояснила Любовь.

– Я сейчас выйду, – молвил он.

Когда старик спустился с крыльца, я утвердился во мнении, что друг Горбачева, пожалуй, и в физическом, и в умственном плане способен дать фору многим молодым. Мне понравилась его выправка – ни грамма лишнего жира! Глаза из-под кустистых бровей сверкали умно и молодо. Белая рубашка старомодного покроя (такие встречаются на фото шестидесятых годов) оказалась чистейшей, на брюках – идеальная стрелка. (Впрочем, последнее обстоятельство положительно характеризует скорее не его, а госпожу Толмачеву.)

А в глазах женщины в этот момент, я готов поклясться, вспыхнуло нечто любовное. Вот это да! Да разве можно всерьез влюбиться в восьмидесятичетырехлетнего старика?!

Любовь меня представила, словно мы были сто лет знакомы:

– Сыщик Павел Синичкин.

– С чем пожаловал? – обратился к сожительнице Васнецов – они по-прежнему обсуждали меня в третьем лице.

– Говорит, что расследует ограбление квартиры Мишель.

– Она наняла частного детектива! Прелестно! Частные врачи, учителя, милиционеры. У чиновников – у всех! – тоже свой частный, так сказать, бизнес. Господа реформаторы приватизировали все, включая воду, воздух, честь и совесть. Но с чего вдруг вы явились ко мне? – Старик выстрелил в меня вопросом в упор.

– Он скорее ко мне явился, – опередила меня Толмачева. – Проверить, может, аферистка я или наводчица…

– Ничего подобного! – перебил ее я. – Я как раз с вами, Петр Ильич, хотел поговорить.

– О чем?

– О той истории сорокалетней давности – мне о ней Мишель рассказала. И об автографе, что у нее хранился.

– Я об этом в мемуарах написал, – задумчиво проговорил Васнецов.

– Они опубликованы?

– Нет. Пока пребывают в виде рукописи. Я диктую, она, – кивок в сторону Любови, – записывает.

– Можно почитать?

– Нет! – с неожиданной горячностью воскликнула Толмачева. – Они ведь неправленные, даже невычитанные.

– Да, это и впрямь преждевременно, – пожевал губами Васнецов. – Ну что ж, – он уставил свой взор (не по-стариковски ясный) на меня. – Пойдем, потолкуем.

– Петр Ильич, у вас сейчас по режиму прогулка.

– Вот я и зову молодого человека вместе со мной погулять.

– Не слишком ли жарко? – позаботился я о старшем поколении.

– Молодой человек! – укоризненно воскликнул старик. – Если я хожу и в слякоть, и при минус тридцати пяти – неужели меня испугают какие-то двадцать восемь?!