Бойцы тихого фронта

— Какой национальности — сказать трудно, но я убежден, что вы из славян…

— Болгарин…

— О, болгарский коммунист! — воскликнул он. — Очень приятно… — И он обнял меня за плечи. — У нас в Китае уже есть один болгарский товарищ, — продолжал Блюхер. — Христо Паков. Чудесный летчик. Послан военным советником в Уампу, обучает китайских пилотов…

Я знал о Пакове. Еще в Москве Берзин предупредил меня, что в Китае есть мои соотечественники. Кроме Пакова, туда приезжали на непродолжительный срок с временными задачами по линии военной разведки, а впоследствии на протяжении ряда лет работали как военные специалисты и советники революционной армии болгарские коммунисты Христо Боев (я упоминал о нем на первых страницах этой книги), Штерю Атанасов, Боян Папанчев, Антон Недялков, д-р Янко Канети и ряд других. В тот момент «болгарская компания» состояла из двух человек. Паков, кончивший авиационную школу в Советском Союзе, был послан туда по линии Четвертого управления еще в середине 1925 года. Пламенный интернационалист, Паков с готовностью принял новое поручение и после кратковременной подготовки отправился на Дальний Восток. Теперь, работая плечом к плечу с советскими военными специалистами, Паков обучал молодых китайских курсантов из школы в Уампу и строил аэродромы.

Хочется добавить, что в Китае в то время самолеты были редкостью. Генералы-отщепенцы и реакционный режим в Пекине располагали отдельными машинами, но это были американские военные самолеты марки «Кэртис» — тихоходные, со слабыми моторами, небольшой грузоподъемностью и ограниченным радиусом действия. По этой причине они выглядели жалкими рядом с советскими самолетами, которые благодаря своим прекрасным боевым качествам сеяли панику в рядах врагов. На первых порах советские самолеты использовались главным образом в целях военной разведки, а затем их стали применять для ударных действий. Сначала на этих «летающих драконах» летали советские летчики, а впоследствии стали летать и китайцы, обученные летному мастерству в школе Уампу. Вряд ли есть необходимость подчеркивать, сколь многозначительным являлся этот дружеский жест Советского государства! Оно посылало на помощь китайской революции из своих первых совершенных боевых самолетов, которые были нужны ему самому для защиты от возможных ударов со стороны империалистов!

Наш разговор с Василием Константиновичем в тот день неожиданно затянулся. Как только было произнесено слово «Болгария», его суровые черты лица смягчились.

— Дорога моему сердцу ваша маленькая Болгария, — тихо сказал он. — В русско-турецкую войну там сражались двое из нашего рода — мой дед и отец. Дед так и не вернулся. Где он погиб, нам не сообщили — у Свиштова, под Плевеном, на Шипке или в бою под Шейново…

Мы примолкли.

— Где бы ни покоился его прах, Василий Константинович, — позволил себе нарушить молчание я, — можно быть уверенным, что его память, его могила окружена уважением нашего народа… Могилы павших за освобождение Болгарин русских воинов у нас — места священные…

Блюхер благодарно улыбнулся.

— Знаю о вашем народе и о вашей партии. Лично знаком с Василом Коларовым. Мне приятно, Иван Цолович, работать плечом к плечу с болгарскими коммунистами…

Коммунистическая партия Китая в те времена была малочисленной организацией. Ей не хватало революционного опыта, испытанных руководящих кадров, богатой революционной истории — источника мудрости, знаний, примеров дня подражания.

В то время, когда мы оказались в Китае, ей было всего пять лет от роду.

Первыми марксистами, которые впоследствии стали основателями Коммунистической партии Китая, были интеллигенты: Ли Дачжао, профессор политэкономии Пекинского университета, литератор Цюй Цобо, один из видных деятелей революции Дэн Чжунся, Чжан Тайдэй — позднее один из руководителей китайского комсомола и герой Кантонской коммуны 1927 года. Эти первые пламенные проповедники марксизма в Китае не только ревностно изучали теорию научного коммунизма, но и приступали к его пропаганде среди студентов и интеллигенции, рабочих и мелких буржуа, солдат и бедного крестьянства. «Весна возвращается! Возродится ли Китай?» — этими восторженными словами Ли Дачжао приветствовал первую годовщину Октябрьской революции…

В Китае рабочий класс был все еще ничтожно малочислен по сравнению с огромной массой крестьянства: но все же два миллиона рабочих, политически грамотных и организованных под знаменем марксизма, представляли собой надежную базу для будущего подъема рабочего революционного движения. К тому же численность рабочего класса после первой мировой войны начала быстро расти. В Шанхае, Пекине, Кантоне, Нанкине, Харбине, Ухани, как грибы после дождя, возникали всевозможные капиталистические предприятия, вывесками которых почти всегда прикрывался иностранный капитал. Капитализм в этой огромной сельской полуфеодальной стране неизбежно должен был породить — как это было в остальных районах земного шара — своего гробовщика: рабочий класс и его политическую партию.