Бойцы тихого фронта

Мирко дал знак, что он все понял, и покинул склад, закрыв за собой дверь на специальный замок. Он знал свое место, не проявлял излишнего любопытства, делал то, что от него требовалось; он понимал, что мы кое о чем умалчиваем от него и Людвига. Он знал, что каждый должен знать только то, что положено, и в такой степени, в какой это необходимо для нормальной работы, и ни одного слова, факта, имени или адреса больше.

Как читатель уже догадывается, нижняя половина ящиков, специально сделанных для этой цели, была заполнена оружием. На сей раз оружия оказалось больше, чем обычно. Правда, оно было не новое, но вполне пригодное, смазанное и с запасом боеприпасов к нему. Гриша лично подбирал его на военных складах в Хабаровске и Владивостоке. Это было трофейное оружие (английское, французское, чехословацкое), доставшееся от взятых в плен контрреволюционных банд Колчака и барона Унгерна, от изгнанных наемных армий интервентов. Оружие шло оттуда, а остальные «мирные» грузы прибывали из Берлина или Вены, Праги или Белграда, в зависимости от случая. Но прибывали они всегда после переупаковки в Хабаровске или Владивостоке. С этой целью Гриша или я время от времени «наезжали» в Европу, чтобы на месте оформить очередной заказ или же сбыть там экзотичные китайские товары (наша фирма занималась и экспортом) — фарфоровые вазы, статуэтки и сервизы, изделия из слоновой кости, произведения искусных китайских резчиков по дереву, гобелены, изящные бамбуковые зонтики, веера, всевозможные изделия народных умельцев.

Эти путешествия в Европу и обратно «транзитом» через Советский Союз имели целью не только доставку оружия в Китай. Проехав по Транссибирской магистрали и пробыв в Москве столько времени, сколько нужно, чтобы получить новые инструкции и задания, мы продолжали свой путь на Запад — в Вену, Берлин или Прагу, по нашим торговым делам. И уже с товарами для продажи, которые иногда следовали с нами в багажном вагоне или же малой скоростью в товарных поездах, мы ехали в Китай транзитом через Советский Союз.

Читатель может задать себе вопрос: а если таможенные власти все же случайно обнаружили бы, что представлял собой наш груз — что тогда? Не было ли это слишком опасным для нашей группы разведчиков? Нет, в то время в Китае это не было опасно. Самой большой карой за незаконный ввоз оружия без пошлины мог быть штраф, только и всего. В сущности, самым трудным делом являлась сама передача оружия китайским товарищам, поддерживание конспиративных связей с ними.

Мы договорились с китайскими товарищами, как будем передавать оружие. Коммунистическая партия Китая не располагала денежными средствами, чтобы вооружаться путем обычной закупки оружия, хотя в Шанхае, Пекине, Нанкине и Кантоне оружие продавалось свободно. За ее спиной не стояли финансовые магнаты империалистических государств, она не могла рассчитывать на их крейсера и войска. Единственным другом КПК и революционных сил Китая в те мрачные годы и всегда после этого являлась родина Ленина, первое свободное государство рабочих и крестьян.

Поездка с Ченом прошла спокойно. В Тайюань мы приехали даже на день раньше, и я мог обойти окрестности города, славившиеся чудесной охотой на фазанов. В рощах около города я встречал и других охотников — европейцев, мы учтиво раскланивались. Каждого из нас сопровождал китаец, его обязанностью было искать подстреленную дичь и, разумеется, таскать охотничьи трофеи. Таким образом Чен получал довольно убедительное оправдание поездки со мной в этот город.

Мы вернулись к вечеру, довольные удачной охотой: нам удалось подстрелить с полдюжины жирных фазанов. В гостинице, где остановились и другие охотники-европейцы, в ту ночь допоздна шел пир. Я вел себя так, как и остальные охотники, приехавшие развлечься. А в это время Чен устанавливал необходимые связи.

На следующий день я уклонился от приглашения компании охотников, пожелал всем «приятного времяпровождения» и ушел, сославшись на легкое недомогание. Когда на Тайюань спустился мрак, Чен повел меня через густонаселенные рабочие кварталы, где без провожатого иностранец наверняка бы заблудился.

В небольшой комнате бедного рабочего домишки, куда Чен меня привел, я застал десятерых мужчин, они сидели за столом, озаренные светом бумажного фонаря. Их лица были серьезные, сосредоточенные, одежда крайне бедная. От очага струилось тепло.