Бокал кардинала Ришелье

В довершение образа на локте старушки висела старомодная дамская сумка такого размера, что в нее вполне можно было упрятать полный комплект Большой советской энциклопедии. Ну или, по крайней мере, Малой.

Я тронула Любу за руку и спросила одними глазами: «Это она?»

«Она, тетка Пашина», – ответила Люба тем же способом.

Старушка что есть силы поспешала по дорожке в нашу сторону, опираясь на черную палочку с ручкой слоновой кости, и размахивала левой рукой, в которой был зажат белый кружевной платочек – как знак капитуляции.

– Постойте! – кричала она землекопам. – Не опускайте! Подождите меня!

Землекопы переглянулись, поставили гроб на козлы.

Старушка доковыляла до могилы, взглянула на гроб и строго приказала землекопам:

– Открыть!

Видимо, в ее голосе было что-то, не допускающее возражений.

Землекопы молча сняли крышку.

Старушка подошла вплотную к гробу, пристально взглянула на Пашку и повелительно махнула рукой:

– Все, можете закрывать!

Землекопы занялись своим делом. Я пихнула Любу локтем – пошли, мол. Она нехотя сделала несколько шагов, но поскольку Наталья вчера строго сказала, чтобы она делала все, как велено, иначе может проститься с работой, то Люба взяла меня под руку, и мы подошли к удивительной старушке.

– Аглая Михайловна… – робко сказала Люба, но старуха сделала вид, что не слышит.

Ну да, говорила же Люба, что старуха ее отчего-то невзлюбила. Что ж, придется действовать самостоятельно.

– Вы, наверное, Пашина тетя? – спросила я самым скорбным голосом.

– А ты кто такая? – ответила та вопросом на вопрос.

– Я… я Пашина знакомая, – я постаралась, чтобы голос мой дрогнул, кажется получилось.

– Что-то я никогда тебя прежде не видела. А как тебя зовут, знакомая?

– Ви… Виолетта, – я чуть не назвала свое настоящее имя, но вовремя спохватилась.

– Надо же! – старушка хмыкнула. – Родители твои оперу, что ли, любили?

– Ага, – кивнула я на голубом глазу, вспомнив Аиду. – Особенно «Травиату». Папа в оперном театре осветителем работал…

– Что-то я от Паши никогда про тебя не слышала! – проворчала старушка.

– Да? А я про вас, напротив, слышала очень часто! Павлик вас очень, очень любил!

Старушка подозрительно взглянула на меня, но ничего не сказала. За разговором я пыталась оттеснить ее подальше от могилы, но старуха не поддавалась.

А я краем глаза следила за Кожемякиной.

Наталья, переодетая так, что даже Люба ее не узнала, тихонько подкрадывалась к Пашиной тетке, пока я отвлекала ту разговорами.

Впрочем, тихо у нее не получалось – то и дело под ногой у нее ломались сучки и ветки.

– Да, он очень, очень много о вас говорил! – повторила я как можно громче, чтобы заглушить шаги своей сообщницы.

Люба отстала, следуя указаниям. Дело в том, что вчера вечером я нашла в своей сумке «жучок», тот самый, который стащила у Вадика из ящика стола.

И мы с Натальей решили, что не худо бы подслушать Пашкину тетку. Вдруг она что-то знает про бриллианты? Потому что нам нужно их найти обязательно. Мне – для того, чтобы обменять их на бокал, который хранится где-то у тех людей, которые объявляют себя хозяевами бриллиантов. А Наталье – чтобы они от нее отстали и не посылали больше к ней эту психованную Ламию с напарником.

Как с ними договориться, мы еще не придумали, главное – бриллианты найти.

Наконец Наталья подобралась вплотную к тетке, достала из кармана «жучок» и ловко запихнула его в старушкину сумку.

Та все же что-то почувствовала и обернулась:

– А ты что тут сопишь? Ты что тут возле меня крутишься? Ты вообще кто такая?

– Я… я его клиентка, – нашлась Кожемякина и поправила платок, сползавший с плеча.

– Клиентка? Это как же?

– Паша квартиру мою продал, очень выгодно… и хорошо так со мной разговаривал, вежливо так…

– Представляю, сколько он на тебе наварил!

Кожемякина предпочла не услышать эти слова. Она продолжила слезливым тоном:

– Я, когда услышала, что он скончался, так расстроилась, так расстроилась…

– Ты бы лучше о своих делах думала! – проговорила Пашина тетка и подозрительно нахмурилась: – А что это ты около меня трешься?

– Да ничего я не трусь! – возмутилась Кожемякина. – Больно надо! – и отошла подальше от недоверчивой старухи.

А та взглянула, как землекопы закапывают гроб, бросила в могилу свою горсть земли и заковыляла прочь.

Я немного выждала и пошла за ней.

Сперва старуха шла по главной аллее, по которой мы пришли до того, но потом она оглянулась и свернула на боковую дорожку.

Я, к счастью, успела вовремя спрятаться за мраморный памятник на чьей-то могиле (это был ангел с опущенным факелом в руке).

Когда старушка двинулась дальше, я пошла за ней, прячась за густыми кустами и высокими памятниками.

Тетка снова свернула, на этот раз на совсем узкую тропинку, протиснулась между двумя надгробьями и направилась к густо разросшимся кустам.

Я удивленно следила за ней.

Что ей понадобилось в кустах?

Прячась за надгробьем какого-то дореволюционного купца, я ждала какое-то время.

Старушка все не выходила.

Я почувствовала, что что-то неладно, вышла из укрытия и направилась к кустам, за которыми она скрылась.

Кусты вплотную примыкали к кладбищенской ограде.