Большая Е

Когда прабабка майора ФСБ Эдуарда Теркина переселилась в мир иной, под ее пружинной кроватью нашли советский артефакт из темно-коричневого картона с клепанными железом углами. Внутри чемодана лежал ржавый наган и пачка денег – пятнадцать тысяч рублей старыми ассигнациями. Коммунистка дотянула до девяносто восьми. На похороны приехали три подруги. После поминок Теркин развез их по домам. Была зима. Одна из них вышла у ближайшего метро, хотя он обещал подбросить до дверей квартиры. «Дальше я сама», – тоном, не терпящим возражений, сказала она. Вторая вышла на шоссе, не дав Теркину въехать во двор своего дома. «Дойду», – твердо отмела предложение проводить старушка. Эдуард десять минут ждал и смотрел, как она медленно идет к подъезду. Третья на окраине города еле вылезла из машины и поковыляла, опираясь на костыль. Теркин попытался взять ее под руку, но в очередной раз получил отлуп: «Не надо!»

Старые коммунистки могли принять помощь только на смертном одре, да и то – от товарищей по партии. Проявление излишней заботы считали оскорблением. Теркин вспоминал о них, когда смотрел из окна Конторы на памятник рыцарю Октябрьской революции. Его вернули на старое место в центре Лубянской площади пять лет назад. Железный Феликс первым показал пример бескорыстного, самоотверженного служения отечеству. Энергии этого примера хватило до 2030 года, и хватит, дай Бог, еще на сотни лет вперед. Мысли о председателе ВЧК приводили Теркина в столь восторженное и пафосное состояние, что он выбивался из рабочего ритма. Поэтому смотреть на монумент старался редко и только в конце трудового дня.

2

На Контору свалилось дело, для которого сотрудники не находили приличных слов. Двое мудаков (как выразился генерал Вахрушин) во время трансляции «Прямой линии» спалили электроподстанцию, питающую Останкинскую телебашню. И мало того, что нанесли ущерб критической инфраструктуре, так еще и угробили начало рекламной кампании «Сферы» – крупнейшей экосистемы страны.

Вот уже десять лет как все существующие в России товары и услуги делили между собой два конкурента: «Сфера» и «Индекс». Началось с такси, а закончилось тем, что даже зубные щетки, кофейни и авиакомпании перешли под зонтик одного из двух монстров цифрового бизнеса. Конгломераты делили рынок примерно поровну. У «Сферы» было больше клиентов в провинции и сельских районах. «Индекс» побеждал в крупных городах.

«Сфера» задумала одним дерзким рывком переманить на свою сторону молодых горожан. Под рекламную кампанию, которая должна была стартовать в эфире самого рейтингового шоу страны, был приготовлен пакет выгодных предложений и скидок. Но в этот вечер двум идиотам пришло в голову атаковать электрическую сеть ретранслятора. Этим немедленно воспользовался «Индекс», уже на следующий день он сделал пользователям альтернативные предложения. Теркину предстояло понять, что это было на самом деле: случайное совпадение или криминал в ходе конкурентной борьбы?

3

Детство и юность майора прошли в спальном районе Москвы. В квартире родителей царил нехитрый советский быт. В прихожей – калошница темно-коричневого цвета, на кухне – раковина с глубокой ржавой царапиной, в гостиной – сервант с хрустальными бокалами, в спальне – платяной шкаф с дефицитной монгольской кожаной курткой. Ее вместе с Эдиком носил почти весь двор. Друзья выпрашивали ее, чтобы сходить на свидание, которое начиналось с кислого «Жигулевского», пустую бутылку можно было сдать за двадцать копеек обратно в магазин, а заканчивалось сексом на чердаке двенадцатиэтажного дома, где гудит лифтовой механизм и жарко от труб отопления. Эдик берег куртку только от драк с парнями из соседних районов. На драку лучше было надевать телогрейку. Под нее – самодельный панцирь, и железный прут в рукаве. Было в этом что-то от доспехов средневекового рыцаря.

С раннего возраста Теркин предпочитал плотную и конкретную пищу. Устрицу, хоть сахаром облепи, в рот бы не взял. Его любимым блюдом была курица-гриль. Он употреблял ее зимой и летом, днем и ночью. Уже в детском возрасте он прекрасно разбирался, чем отличается курица из уличного фургона от курицы из супермаркета.

Повзрослев, он лишь укрепился в мысли, что лучшего блюда не найти. Если голод нападал на него за городом, он останавливался возле первого встречного фудтрака, брал сразу две курицы и сжирал их безо всякого стеснения. Место трапезы напоминало картину Васнецова под названием «После побоища Игоря Святославича с половцами». Все вокруг было закапано жиром и усеяно обглоданными костями с остатками жил. Откушав, он, умиротворенный, отправлялся домой. Моргал, икал и напевал под нос один из тупых шлягеров, которые так и лезут в голову человека с набитым животом: «Бж-бж-бж, мы просто пчелы…»