Большая грудь, широкий зад

Матушка вернулась с двумя окровавленными шапочками и подала мне, чтобы я отдал их немому. Забыв о проглоченном золотом кольце, я подошёл. Подняв глаза на мою тонкую, как бамбуковый шест, фигуру, он грустно покачал головой. Я наклонился, потом почувствовал, что так не годится, присел на корточки, чтобы отдать ему шапочки, и указал на северо-восток. Вспомнились те горестные скитания, вспомнился сам немой, который тащил на спине солдата без ноги, и ещё вспомнились брошенные в воронке от снаряда изуродованные тела братьев Сунь. Немой взял одну шапочку, поднёс к носу и понюхал, как натасканная ищейка, которая должна найти преступника или жертву. Положил её меж культёй, вырвал у меня из рук вторую, обнюхал и её, затем положил туда же. Потом, не дожидаясь приглашения, «прошёлся» по всем углам дома — от жилых комнат до пристроек, закутка, где мы мололи муку, и кладовой. Заглянул даже в уборную в юго-восточном углу двора. В курятник к несушкам и то сунул нос. Я таскался за ним, восхищаясь, как ловко и изобретательно он передвигается. В комнате, где спали старшая сестра с Ша Цзаохуа, он продемонстрировал, как забирается на кан. Край кана был у него на уровне глаз, и мне стало жаль его. Но оказалось, что пожалел я его зря. Ухватившись руками за край кана, он стал медленно поднимать своё тело. Такую силищу я видел лишь однажды на цирковом представлении. Когда голова поднялась над каном, руки у него громко хрустнули, и он резким движением бросил тело на кан. Шлёпнулся он не очень ловко, но быстро уселся как следует.

Немой восседал на кане старшей сестры как глава семьи, как командир. А я стоял перед ним с ощущением, будто вторгся без приглашения в чужой дом.

Из матушкиной комнаты донёсся плач старшей сестры:

— Мама, выставь его отсюда, не нужен он мне. И с ногами-то не был нужен, а теперь, когда от него полчеловека осталось, тем более…

— Боюсь только, деточка, — отвечала матушка, — пригласить божество нетрудно, а вот выпроводить нелегко.

— Кто его приглашал? — всхлипывала сестра.

— Это твоя мать дала маху: пообещала тебя ему шестнадцать лет назад, вот и нажили несчастье на свою голову.

Она налила чашку кипячёной воды и подала немому. Тот принял чашку, изобразив мимикой признательность, и жадно выпил.

— Я думала, ты погиб, — начала матушка. — А ты тут как тут, живой. За детьми твоими не доглядела и горюю больше, чем ты. Вы детей нарожали, а поднимала их я. Ты теперь, похоже, человек заслуженный, и власти, наверное, могут обеспечить тебе где-нибудь безбедную жизнь. Тот брак шестнадцать лет назад я устроила по феодальным обычаям, а сейчас новое общество, все сами решают, на ком жениться. Ты человек казённый, грамотный, наверное, зачем тебе связываться с нами, сиротами и вдовами. К тому же Лайди тебе женой и не была, её тебе моя третья дочка заменила. Очень прошу, шёл бы ты туда, где власти устроят тебе безбедное житьё…

Немой даже не слушал, что она говорит. Он проткнул в оконной бумаге дырку и, наклонив голову, смотрел во двор. В комнату ворвалась старшая сестра. В руках у неё были кузнечные клещи, оставшиеся ещё со времён Шангуань Люй. Где она их нашла, ума не приложу.

— А ну убирайся отсюда, ублюдок немой, инвалид чёртов! — И пошла на него с клещами. Немой просто протянул руку и сжал их. Сестра изо всех сил пыталась вырвать клещи, но у неё ничего не вышло. Силы были явно неравны, и на лице немого появилась наглая и самодовольная ухмылка. Очень скоро сестра отпустила клещи и закрыла руками лицо: — Ты, немой, даже думать об этом забудь, — проговорила она со слезами в голосе. — Я скорее с боровом в свинарнике жить буду, чем с тобой.

Из проулка донёсся оглушительный грохот гонгов. В наши ворота с приветственными криками ввалилась целая толпа. Впереди вышагивал районный начальник, за ним десяток ганьбу и стайка школьников с цветами.

Пригнувшись, районный вошёл в дом и громко обратился к матушке:

— Счастливые вести, поздравляем!

— Откуда это у нас счастливые? — холодно поинтересовалась матушка.

— С небес, с небес, тётушка, — отвечал тот. — Позвольте, объясню.

Во дворе школьники размахивали цветами, звонко выкрикивая:

— Поздравляем! Честь и слава! Поздравляем! Честь и слава!