Большая грудь, широкий зад

Тут, словно в кульминационный момент пьесы, со стороны дамбы к телу Сыма Ку пробилась Цуй Фэнсянь, вдовушка из деревни Шакоуцзыцунь. Она была в красной бархатной куртке, в зелёных бархатных штанах и с золотисто-жёлтыми шёлковыми цветами в волосах. Я думал, она бросится на тело Сыма Ку и разразится рыданиями, но этого не случилось. Может, увидела разлетевшуюся голову и духу не хватило. Вынула из-за пазухи ножницы — вот-вот вонзит их себе в грудь, чтобы умереть вместе с ним. Как бы не так. На глазах у всех она вонзила их в грудь мертвеца. Потом закрыла лицо руками и с рыданиями, спотыкаясь и пошатываясь, побрела прочь.

Все, кто видел это, так и застыли. Последние, совсем не возвышенные и не героические, слова Сыма Ку шаловливо проникли в сердца людей и шевелились там, подзуживая, маленькими червячками: «Хм, женщины — славная вещь?», «Возможно, они и славная вещь», «Спору нет, женщины — славная вещь, но, если разобраться, они и не вещь вовсе».

КНИГА ПЯТАЯ

Глава 37

В день, когда Шангуань Цзиньтуну исполнилось восемнадцать, Шангуань Паньди силой увела Лу Шэнли. Цзиньтун сидел на дамбе и уныло наблюдал за порхающими над рекой ласточками. Из рощицы вышла Ша Цзаохуа и вручила ему маленькое зеркальце — подарок на день рождения. У этой смуглой девушки уже соблазнительно торчала грудь, а чёрные, слегка косящие глаза, похожие на речные голыши, посверкивали лучиками страсти.

— Оставь лучше, вернётся Сыма Лян — подаришь ему.

— Вот для него. — Она вытащила из пояса зеркальце побольше.

— Откуда у тебя столько? — удивился Цзиньтун.

— В кооперативе стащила, — вполголоса сообщила Ша Цзаохуа. — Я на рынке Вопу с одной умелой воровкой познакомилась, она взяла меня в ученицы. Обучусь вот, украду для тебя всё что пожелаешь, младший дядюшка, только скажи. Наставница у советского советника позолоченные часы с руки сняла, золотой зуб изо рта вытащила.

— Силы небесные! Это же преступление! — воскликнул Цзиньтун.

— Наставница говорит, по мелочи воровать — преступление, а по-крупному — нет, — заявила Ша Цзаохуа. — Ты, дядюшка, всё равно только начальную школу закончил, а в среднюю тебя не возьмут, учился бы вместе со мной воровскому делу. — Она с видом знатока взяла его руку в свою и стала внимательно разглядывать. — Пальцы мягкие, тонкие и длинные, у тебя наверняка получится.

— Нет, не буду я, боюсь, — признался Цзиньтун. — Вот Сыма Ляну храбрости и ловкости не занимать, он для этого ремесла годится. Подожди — вернётся, пусть вместе с тобой и учится.

Убрав зеркальце обратно в пояс, Ша Цзаохуа вздохнула, как взрослая:

— Эх, братец Лян, и когда только ты вернёшься…

Сыма Лян исчез пять лет назад, вечером на второй день после похорон Сыма Ку. Под леденящим ветром с северо-востока печально позвякивали в углу на стене битые кувшины и старые склянки. Мы безрадостно сидели перед единственным светильником, а когда порывом ветра пламя задуло, продолжали сидеть в темноте. Все молчали, вспоминали похороны. Гроба не было, пришлось завернуть Сыма Ку в циновку, как заворачивают лук в блины. Обмотали плотно, а сверху обвязали несколько раз верёвкой. Тело помогли отнести на общественное кладбище, где вырыли глубокую могилу. Когда в головах вырос холмик, Сыма Лян опустился на колени и отвесил земной поклон. Он не плакал, но на его личике появились мелкие морщинки. Хотелось как-то утешить доброго друга, но слов подобрать я не мог. По дороге домой он тихо сказал:

— Уйти я хочу, дядюшка.

— И куда же ты пойдёшь?

— Не знаю.

Когда ветер задул светильник, я вроде бы заметил скользнувшую наружу чёрную тень. Я был уверен, что это Сыма Лян, но ничего не сказал. Так он и исчез. Матушка перешарила бамбуковым шестом все высохшие колодцы и глубокие пруды в округе, но я был уверен, что это напрасный труд. Сыма Лян не из тех, кто может на себя руки наложить. Матушка и людей посылала во все концы разузнать о нём, но дошедшие до нас вести противоречили одна другой. Одни говорили, что видели его в бродячем цирке, другие сообщали о трупе мальчика, обнаруженном на берегу озера, — лицо у него было исклёвано стервятниками. Мобилизованные, вернувшиеся с северо-востока, утверждали, что видели его около моста через реку Ялу.[148] В то время на Корейском полуострове шли ожесточённые бои, и американские самолёты бомбили тот мост днём и ночью.