Большая книга скандинавских мифов: более 150 преданий и легенд

И все же, с согласия хёвдинга Йонакра, сладилось это сватовство. Взошла Сванхильд на корабль с подобающей ее знатности челядью и села на корме подле Рандвера. Тогда молвил Бикки Рандверу:

– Мне бы хотелось, чтобы у тебя, господин, была такая пригожая жена, а не у старика Ёрмунрека!

Рандверу слова Бикки пришлись не по душе, но он, чтобы немного развлечь невесту отца, всю дорогу ласково проговорил с ней. Да и девушка в ответ не молчала.

Вот прибыли они в страну готов и предстали перед королем Ёрмунреком. Король пришел в полный восторг от красоты Сванхильд и немедленно приказал готовиться к свадебному пиру.

Между тем Бикки, улучив время, шепнул Ёрмунреку на ухо:

– Тебе подобает знать, государь, как обстоит дело, хотя и нелегко мне сознаться в правде. А идет тут речь об измене, что учинил твой сын: в дороге он соблазнил Сванхильд. Теперь она – его полюбовница. Во имя Одина и Тора, не оставляй это оскорбление безнаказанным!

Много дурных советов давал прежде Бикки своему господину, но этот подлый навет ужалил короля готов в самое сердце. Король приказал схватить Рандвера и вздернуть на виселицу. Когда несчастного юношу привели на место казни, взял он остававшегося с ним до конца ловчего сокола и выщипал у него все перья. Рандвер сказал, чтобы сокола того показали отцу. Затем сын короля сам накинул на себя петлю…

Через какое-то время Ёрмунрек, явившийся к виселице проверить, как было исполнено его распоряжение, получил ощипанного сокола и молвил:

– Ах я старый безумец! Казнив собственного сына, я лишился своей славы и чести, как эта птица перьев.

После этого король приказал немедленно снять Рандвера с виселицы. Но молодой человек был уже мертв.

И снова заговорил, точнее даже зашипел, Бикки:

– Ни на кого ты, владыка, не должен гневаться больше, чем на Сванхильд, ведь это она всему стала причиной: повели предать ее позорной смерти!

– Ты опять подаешь мне добрый совет! – согласился обезумевший от горя король.

Тогда положили связанную Сванхильд под городские ворота и погнали на нее коней. Но тут дочь Гудрун раскрыла глаза, и кони не посмели ее растоптать. И Бикки, увидевши это, сказал, что нужно набросить девушке на голову мешок. Так было сделано, и лишилась Сванхильд жизни.

Прослышав о гибели дочери, Гудрун с гневом обратилась к сыновьям Хамдиру и Сёрли:

– Что сидите вы мирно и болтаете весело, когда Ёрмунрек убил вашу сестру, бесчестно бросив ее под копыта коней? Нет в вас духа Гуннара и Хёгни! Мои братья отомстили бы за свою сестру!

Хамдир ответил матери:

– Не очень ты хвалила Гуннара и Хёгни, когда они расправились с Сигурдом. Да и плоха была твоя месть за братьев, когда ты, впав в безумие, лишила жизни своих сыновей от Атли. Но лучше нам всем вместе убить Ёрмунрека, чем сносить твои попреки.

Смеясь вышла Гудрун и принесла сыновьям Йонакра напиться из больших кубков, а затем вручила им брони большие и крепкие и прочную бранную сбрую. Гудрун предупредила молодых людей, что их доспехи не сможет пробить никакое железо. Но горе им будет, если они станут метать камни и другие тяжести.

Тогда вновь молвил Хамдир:

– Здесь мы простимся навеки. А ты услышишь о нас и справишь тризну по нам и по Сванхильд.

После этого Хамдир и Сёрли ускакали, а Гудрун пошла в горницу, подавленная горем, и сказала самой себе:

– Я была за тремя мужьями. За первым – за Сигурдом Фафниробойцем, но он был предательски убит, и это стало моим тягчайшим горем. После выдали меня за Атли, короля гуннов, но так озлобилось мое сердце против него, что в горе убила я своих сыновей. Тогда пошла я к морю, желая покончить с постыдной жизнью, но вынесло меня на берег волнами, и вышла я тогда за хёвдинга Йонакра. Затем выдала я Сванхильд в чужую землю с великим богатством, но мою дочь бесчестно растоптали конскими копытами… Лучше было бы, если бы пришел за мной Сигурд и увел бы меня к себе. Не осталось в этом мире теперь ни сына, ни дочери, чтобы меня утешить. Ах, помнишь ли, Сигурд, нашу клятву, когда мы с тобою всходили на брачное ложе, что придешь ты за мною, прискакав из Хеля?!

Когда сыновья Гудрун и Йонакра выехали на дорогу, то встретили Эрпа, своего брата, и спросили, как он собирается им помочь. Эрп ответил:

– Как рука руке или нога ноге.

Хамдиру и Сёрли показалось, что брат издевается над ними, и они, охваченные гневом, случайно, в возникшей потасовке, убили его. Затем, полные мрачных мыслей, поехали они своей дорогой, и немного времени прошло, как оступился Хамдир и, удержавшись благодаря вытянутой руке, молвил:

– Правду, пожалуй, сказал Эрп: упал бы я теперь, если бы не подперся рукой.

Немного погодя оступился Сёрли, но, вовремя подставив одну ногу, удержался на ногах и признался:

– Эх, бедный Эрп, он все предвидел!

И признали сыновья Гудрун, что преступно и злодейски поступили с Эрпом, своим братом.

Вот поехали они дальше в сильной горести и дурных предчувствиях, пока не прибыли к королю Ёрмунреку. Ворвавшись в палаты готского владыки, Хамдир и Сёрли тотчас напали на Ёрмунрека. Хамдир отрубил ему обе руки, а Сёрли – обе ноги.

Тогда молвил Хамдир: