Большая книга ужасов, 2016

– Х-хе! – воскликнул доктор. – Опять ты? И это тоже из «Словаря суеверий»? Неплохой рецепт, между прочим. Жаль, негде сейчас раздобыть овечьего молока да медвежьей желчи. Однако, выходит, ты можешь и толковые вещи говорить?

– Конечно, может, – согласилась Марина Николаевна. – Правда, Лёнечка?

– На Рождество спутывают ноги столу, чтобы стадо не разбегалось, – радостно сообщил Лёнечка.

Доктор хохотал так, что Валюшке надоело пребывать в небытии. Да и губы уже немножко отогрелись и вполне могли шевельнуться. И даже какой-то звук через них прорвался… жалобный такой, как стон.

– Господи! – недоверчиво воскликнула Марина Николаевна. – Очнулась!

– Очнулась! – весело подтвердил доктор. – А ну, голубушка, открой глаза. Ну-ка…

Валюшка поднапряглась – и приподняла веки. Все еще плыло перед ней, но постепенно остановилось. Оказалось, что не только голос доктора ей знаком, но и его лицо – усатое, морщинистое, с нависшей на лоб седой прядью. Да ведь это его, доктора, Валюшка видела, лежа в сугробе, как раз перед тем, когда ее жизненную суть вырвал из тела Гарм.

Ну вырвал… а теперь что? Она вернулась в свое тело?! Так, что ли? Одно ясно – она больше не в Хельхейме, или как его там! Но где же она?!

– Где я? – испуганно шепнула Валюшка, взглянув на темноглазую женщину в низко надвинутой на лоб белой косынке. Наверное, это и была Марина Николаевна.

– Ты только не волнуйся, моя хорошая, – ласково зажурчала она, – ты в больничке. В такой маленькой больничке! Теперь все будет хорошо. Конечно, ты натерпелась, настрадалась, но главное, что ты жива!

Лицо Марины Николаевны вдруг расплылось, и доктор добродушно загудел:

– Ну плакать-то зачем? Зачем, я тебя спрашиваю?

Марина Николаевна промокнула Валюшкины глаза салфеткой, а потом из-за плеча медсестры высунулась какая-то исключительно бледная и худая физиономия, взглянула на Валюшку прищуренными глазами и изрекла:

– Во сне видеть, что плачешь, предвещает радость и утешение наяву!

– Ой, Лёнечка, твоими бы устами да мед пить, – сказала Марина Николаевна. – Но ты иди, иди, нам еще дело делать. Сейчас еще теплой воды добавим, чтобы девочка поскорей отогрелась. Давайте, доктор.

– Сейчас, сейчас.

Доктор наклонился над ванной с ковшом, но Валюшка вдруг закричала:

– Горячо! Жжет! Не надо!

Доктор испуганно отпрянул и воскликнул:

– Да ты что? Вода чуть теплая! Температуры тела! – И в доказательство поболтал в ковше пальцем.

– Нет! – Валюшка билась в ванне так, что Марина Николаевна с трудом могла ее удержать. Игла выскочила из вены – и мгновенно стало легче.

Валюшка затихла, но дышала тяжело, испуганно.

– Капельница! – испуганно вскрикнула Марина Николаевна, но доктор махнул рукой:

– Не надо.

Посмотрел Валюшке в глаза и тихо сказал:

– Воду больше лить не буду, успокойся. Но я сейчас до твоей руки кончиком пальца дотронусь. Если что-то неприятное почувствуешь, скажи. Договорились?

Валюшка осторожно кивнула.

– Ой, – шепнула Марина Николаевна.

– Ничего, ничего, – буркнул доктор. – Я тихонечко.

В следующий миг Валюшке показалось, что ее руку прижгли горящей сигаретой.

– А-а! Больно! – завопила она.

Доктор отскочил так стремительно, что ударился спиной о стену.

– Господи, у нее ожог! – вскрикнула Марина Николаевна.

Валюшка плакала от ужасной боли, кусала губы.

Доктор, тихо вздыхая, достал из кармана тюбик с какой-то мазью, выдавил немного на руку Валюшке, стараясь не коснуться ее пальцем.

Стало получше. Валюшка перевела дыхание и улыбнулась.

– Да ты моя деточка! – всхлипнула Марина Николаевна. – Да ты моя маленькая!

Потянулась было обнять Валюшку, но доктор так шикнул, что она отпрянула и даже убрала руки за спину.

– Слушай, девочка, нужно температуру тебе измерить, – сказал доктор. – Сейчас опущу в воду термометр, сама его под мышку возьмешь?

– Ага, – прохрипела Валюшка.

Пока она держала термометр, доктор и Марина Николаевна о чем-то шептались. О чем именно, Валюшка, конечно, не знала, но можно было не сомневаться: это имеет отношение к ней.

Наконец она подала термометр доктору.

Тот взглянул и спросил Марину Николаевну:

– А он исправный был?

– Конечно.

– Дайте другой, – велел доктор. – А лучше сразу два. Для чистоты эксперимента.

Теперь Валюшка сидела с двумя термометрами, а доктор и Марина Николаевна на нее смотрели.

Потом они уставились на градусник, переглянулись…

– Загадочно, – пробормотал доктор. – То есть вообще температура не поднимается. Даже не шевелится. Даже до начала шкалы не доползла. Что ж нам с тобой делать, а? Как тебя зовут, кстати?

– Валентина Морозова, – сказала Валюшка.

Марина Николаевна тихо ахнула.

– Морозова?! – воскликнул доктор. – Символично!

Скрипнула дверь, и раздался Лёнечкин шепот:

– На двенадцатой плеши мороз лопается.

– Чего?! – испуганно обернулся доктор.

– Когда стоят лютые холода, – пояснил Лёнечка, – надо насчитать с вечера двенадцать лысых поименно, назвав последним самого лысого, у которого голова как ладонь, от бровей до затылка: на нем-то мороз и лопнет!

– Слушай, парень! – неприветливо сказал доктор. – А не пойти ли тебе отсюда… лысых искать? А?

Дверь снова заскрипела, закрываясь.

* * *