Большая кровь

Поданным же только четырех партизанских бригад, действовавших в этом районе (1-й Минской, «Пламя», «Разгром» и «За Советскую Беларусь»), ими на этом же участке было подорвано более 70 эшелонов. «Если к этому прибавить эшелоны бригад имени Щорса, «Смерть фашизму», имени Флегонтова, — говорилось в письме одного из минских партизанских руководителей, направленном в Центральный штаб партизанского движения, — то увеличение достигнет 5, если не 6 раз. Это происходит потому, что работа подрывных групп недостаточно контролируется, а партийные и комсомольские организации не взялись еще за борьбу против очковтирательства...»

После войны бывший начальник ЦШПД Пантелеймон Пономаренко признал:

«Как правило, партизаны не ожидали результатов минирования. Результаты по большей части уточнялись по сведениям местных жителей, посредством агентуры, доносившей командованию партизанских соединений о результатах минирования в том или ином месте, или по захваченным документам противника и показаниям пленных. Нередко партизаны опирались только на слухи. Более того, один и тот же подорванный эшелон записывали на свой счет сразу несколько партизанских соединений» (Кузнецов И. Партизанское движение: правда и мифы/Белорусская деловая газета, № 44(1536) от 24

.06.2005).

Партизаны уже упоминавшейся бригады «Железняк», которой командовал присланный из Москвы чекист Титков (хотя сам отряд, из которого бригада выросла, организовал местный партийный функционер С.С. Манкович), несколько раз подряд взрывали один и тот же пешеходный мостик, использовавшийся только местным населением, а в Москву шли сообщения о взрыве разных «стратегических мостов» (и Титкова, и Манковича после войны наградили звездами Героев).

Кроме всего прочего, в ходе «рельсовых» операций сказались и недостатки в технической подготовке подрывников. В первые годы партизаны при подрыве эшелонов использовали традиционную тактику — «шнурок». К заложенному под рельсы заряду присоединялся взрыватель с чекой, к которой крепился шнур (веревка или леска) длиной 30—50 метров. Подрывник лежал в кустах и ждал, когда передние колеса паровоза наедут на мину, после чего выдергивал чеку рывком шнура.

Ответ немцев был прост — вдоль основных железнодорожных веток они спилили весь лес и выкосили всю растительность на 100 метров по обе стороны полотна, после чего лежать подрывнику стало негде, а проходившие перед важными эшелонами дрезины поливали огнем любую подозрительную кочку.

Партизаны тоже нашлись быстро — использовали минус нажимным взрывателем, ставшую основным «инструментом» в рельсовой войне. Заложив такую мину под рельс, подрывники, как правило, не дожидались «эффекта», адавали «тягу» в ближайшую чащу. Беда в том, что и ответ немцев был таким же скорым. Во-первых, следовавшие перед проходом поезда путевые группы и дозорные дрезины часто обнаруживали такой заряд. А во-вто-рых, немцы стали цеплять впереди паровоза платформу, груженую мешками с песком. Взрыв под такой платформой выводил из строя на короткое время полотно, но не причинял вреда самому составу.

Некоторые отряды использовали взрыватель с барабанным механизмом: из земли между шпалами торчала ветка. Проходившая первой платформа с песком своей осью задевала эту палочку, которая, повернувшись в барабане, взводила механизм взрывателя мины — вертикальное положение вслед за первой занимала вторая палочка, связанная со штоком взрывателя, после чего взрыв следовал уже под колесами паровоза, после того как он цеплял второй сучок своей осью. Однако подобные механизмы, сложные для кустарного производства, могли изготовить не в каждом отряде. Да и немцы не лохи — разобравшись, что к чему, они дали задание путевым группам обследовать подозрительные места полотна, из которых торчали чересчур высокие сучки, а впереди паравоза прицепили вторую платформу с песком.