Большая кровь

21-я и наспех собранная 4-я армии, располагавшие временем для организации устойчивой обороны по Днепру, бросаются в авантюрное наступление на Бобруйск. Зачем? Якобы для того, чтобы перехватить отставшую от своих механизированных частей немецкую пехоту, хотя кавалерия Городовикова очутилась в ходе удара аж под Слуцком. А уж о том, насколько это наступление М.Г. Ефремова «подгадило» не только Западному фронту, но и правому крылу Юго-Западного, и говорить не приходится.

В то же время располагавшаяся в центре Западного фронта 13-я армия Ф.Н. Ремезова (с 14 июля ею командовал В.Ф. Герасименко) получает приказ держать оборону у Могилева и по левому берегу Днепра, одновременно собирая разбитые части Павлова. Все правильно, но отчего остальные армии не получили такого, в высшей степени разумного приказа? А потому, что не предполагалась для других армий оборона, вот и не получили они на ее организацию никаких указаний.

Все верно — сильные крылья (20-я и 21-я армии) и слабый центр (потрепанная боями под Минском 13-я армия, воспетая К.М. Симоновым в первой части трилогии «Живые и мертвые»), классическое построение для наступления.

Выдвигавшаяся из-под Москвы по шоссе Москва — Минск

1-я МСД Крейзера первоначально получила задачу освободить Оршу, однако противника в городе не оказалось (Ставка ВГК, напуганная паническими докладами с фронтов, была готова ко всему, в том числе и к появлению в конце июня танков Гудериана под Смоленском).

С этого момента началась реализация подготовительных мероприятий к наступательной операции. Именно этим обстоятельством объясняется загадочная история с борисовскими мостами через Березину, которые вроде были заминированы, но когда немцы «ломанулись» в город, никто не сподобился их взорвать, и они в полной сохранности попали в руки мотопехоты и танкистов Неринга.

Так как никаких других частей, прикрывающих шоссе Минск — Москва (на самом деле оно в ту пору называлось Варшавским), в распоряжении командования Западного фронта не было, И.З. Сусайкову — начальнику Борисовского автотракторного училища, было приказано со своей группой держать Борисов и переправы через Березину до подхода 1-й мотострелковой дивизии Я.Г. Крейзера, которую спешно направили к городу, не дожидаясь сосредоточения всего 7-го мехкорпуса. На случай появления немецких танков мосты заминировали, но взрывать их собирались только в крайнем случае и только по указанию вышестоящего начальства — переправы требовались самому Тимошенко для удара на Минск.

Никакой «героической обороны Борисова» курсантами местного автотракторного училища не было, одни лишь перестрелки с изредка появлявшимися разведывательными группами и мотоциклистами. А в Москву и Смоленск летели реляции об очередном отражении вражеского приступа. Вот свидетельство участника тех событий, одного из борисовских курсантов:

«Почти двое суток — 30 июня и до вечера 1 июля — отражали атаки разведывательных и передовых подразделений наступающей мотопехоты противника. Встречая плотный заградительный огонь наших пяти пулеметов, они откатывались, видимо, решив, что мост обороняют крупные силы. Пару раз нас с воздуха «хорошо» полили свинцом. Ждали решающего штурма. На душе было крайне тревожно: сколько продержимся? Силы слишком неравные, связи с командованием нет. К вечеру первого июля вернувшиеся разведчики мне докладывают: по большому мосту идут немецкие танки! Это значит, что немцы входят в город и они за нашей спиной. Оборона моста теряет смысл» («Это было в 41-м на Березине. Малоизвестная страница войны». Портал журнала «Наука и жизнь», № 7,2006).

Когда же танки Гудериана наконец появились, все закончилось очень быстро — немцы захватили мосты (особенности национальной связи таковы, что приказ на их уничтожение как всегда запоздал) и вошли в город, а товарищ Сусайков с группой (более

10 тысяч человек из состава 13-й армии) быстро и безо всякого героизма ретировался к востоку, в район Лошницы, куда вскоре подошла и 1-я МСД 7-го МК.