Большая охота

– Дамы и господа! Прибываем! – голос проводника оторвал Михаила Николаевича от невеселых размышлений. Не до конца веря в реальность происходящего, доктор нащупал в кармане пиджака мятую телеграмму, машинально коснувшись маленького маузера, подаренного Денисом Гуровым. Пистолет и трость были взяты в путешествие по совету капитана Бойко, который предупреждал об активизации преступного элемента в столице. Доктор вытащил бланк, чтобы прочитать еще раз: «Миша вскл срочно приезжай зпт есть два приглашения на пироговский съезд тчк остановишься у меня зпт есть о чем поговорить тчк николай».

Николай Петрович Бартонд, однокашник и друг «давно минувших дней», встретил доктора на перроне. После обязательных рукопожатий, объятий и приветствий друзья вышли на привокзальную площадь, быстро сторговались с извозчиком и на пролетке направились на квартиру московского врача. Михаилу Николаевичу, отвыкшему от «цивилизации», было непривычно видеть в витринах магазинов рядом с рекламой военные плакаты, рассказывавшие о том, как лихой казак Козьма Крючков пачками насаживает врагов на пику, или призывавшие жертвовать 20–21 мая на табак солдату и подписываться на военный заём под пять с половиной процентов.

Пестрота московских улиц быстро закончилась, лихач довез пассажиров до места, получил свою оговоренную полтину и с присвистом умчался. Хозяин с гостем поднялись в квартиру, где их уже ждал поздний обед, плавно перешедший в ужин. Неспешно утолив голод и отпустив прислугу, два старых холостяка перешли в кабинет, где и расположились поудобней. Привычки студенческой жизни не были забыты. Хозяин в расстегнутой домашней куртке расположился на диване, а доктор, скинув в хорошо протопленной комнате пиджак и жилет и ослабив галстук, оккупировал кресло по другую сторону сервированного столика.

Разговор, как всегда, начался с традиционных «А помнишь?», «А знаешь?», потом плавно перетек к текущим событиям и предстоящему съезду. Приятно ощущая кожей тепло, идущее от печки-голландки, доктор блаженно прикрыл глаза.

– Что, Мишель, жмуришься как кот?

– Я, Коля, за зиму в госпитале так наморозился, теперь любое тепло для меня – в удовольствие. Кстати, а вы как перезимовали?

– Ничего, нормально. Красные флаги на каланчах только три раза вывешивали.

Доктор помимо воли встрепенулся при этих словах. Воображение, подстегнутое рассказами Гурова, нарисовало ему в уме картину боев революционеров с полицией на улицах Москвы, введения военного положения, цензурного запрета на все публикации по этой теме…

– Миша, Миша! Что с тобой? Аж в лице переменился!

– …Красные флаги…

– Ну да. Ты что, забыл? Если мороз за минус двадцать пять, на каланчах красные флаги поднимают и ребятня в гимназию не идет… Совсем вымотался в своем госпитале. Я правильно сделал, что вытащил тебя, Мишенька, в Москву. Пообщаешься со старым другом, немного развеешься. Ты ведь там не имеешь возможности отслеживать, чем дышит нынешняя интеллигенция. А у нас тут жизнь бурлит вовсю. Все, кому не лень: промышленники, юристы, помещики, даже купцы и торговцы, артисты и литераторы, – все лезут в политику. Ты же знаешь, наша национальная забава – болтать о ней и хаять правительство. И я, грешен, иногда принимаю в этом посильное участие.

– Неужели ты, Коленька, стал интересоваться политикой? Небось, и в партию какую-нибудь вступил, а?

– Нет, друг мой, не вступил и не собираюсь. У меня не хватает времени на медицину, а не то, что на пустую болтовню. Хотя у конституционных демократов достаточно четкая программа обустройства страны и ограничения самодержавного произвола властей.

Доктору пришли на ум дорожные размышления, и он решил поделиться ими с собеседником.

– Ты знаешь, Коля, пока ехал, в голове крутились некоторые мысли. Я вдруг осознал, как тяжело нашему императору.

– Ты стал монархистом, Миша? С каких это пор?

– Нет, просто по-человечески посочувствовал ему. Крестьяне хотят земли, защиты от произвола землевладельцев и чиновников. Вспомни последний неурожай, когда они у помещиков хлеб забирали. Не для торговли, а чтоб детишек прокормить. Кто-то с голода пухнет, а кто-то зерно на экспорт продает, дождавшись хорошей цены, да еще штыками солдатскими прикрывается. Я в госпитале наслушался разговоров. Мол, если опять голодать бабы с детишками будут, солдаты домой подадутся, да с винтовками. Вот, тогда как полыхнет по всей Руси-матушке, не враз потушишь. – Доктор раскурил душистую папиросу и продолжил: – И в городе – не лучше. Рабочие живут как каторжники, работают по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки, хотя есть царев указ об ограничении до десяти. Штрафы и произвол на заводах – везде и всюду. И инспекторам не пожалуешься, они все куплены. И хотят промышленники только одного – еще туже мошну набить. А для этого им парламент нужен, выгодные законы принимать. Вот поэтому в политику и лезут. И для всех царь – плохой.