Большая Ордынка. Прогулка по Замоскворечью

Во время пожара 1812 года дом пострадал, и ему потребовалось восстановление. В 1814 году особняк получил новую обработку парадного фасада, которую можно видеть и сейчас. Аркатура нижнего рустованного этажа держит выдвинутый вперед шестиколонный портик коринфского ордера. Центральная часть фасада за портиком украшена пятью круглыми барельефными медальонами, а боковые части – прямоугольными барельефными панно с тематикой аллегорического содержания. Крайние окна второго этажа декорированы спаренными коринфскими пилястрами, арочными нишами и небольшими, разорванными арками фронтонами со скульптурной вставкой на плоскости стены. Эти изменения сделали дом более нарядным, праздничным и важным. По словам авторов книги «Памятники архитектуры Москвы»: «В доме уцелели сводчатые перекрытия первого этажа, часть парадной анфилады с золочеными карнизами и вогнутыми угловыми печами, жилые помещения третьего этажа, а также с угловыми печами и арочными проемами».

К сожалению, после пожара практически не сохранились каменные флигели 1805 года. При новом владельце купце И.М. Козлинине в 1849 году на старых фундаментах были построены новые флигели с деревянным вторым этажом. Их архитектурное оформление стало под стать дому: торцы были обработаны парными пилястрами ионического ордера, несущими небольшой фронтон, а сами здания венчались чем-то вроде купола. Флигели сделались похожими на нарядные садовые павильоны. Уже при новой владелице графине Марии Федоровне Соллогуб в 1859 году деревянные этажи были заменены каменными и флигели стали такими, какими мы видим их сейчас.

Мария Федоровна Соллогуб, урожденная Самарина, была представительницей знатной дворянской фамилии. О ее родителях Федоре Васильевиче и Софье Юрьевне Самариных я уже рассказывал, когда мы только начинали нашу прогулку по Большой Ордынке. Всего же у четы Самариных было девять детей, но прославил эту фамилию старший сын Юрий Федорович Самарин – знаменитый русский публицист и философ.

Вот как описывает его писатель В.П. Мещерский: «Юрий Федорович Самарин был одним из самых оригинальных и замечательных умных русских людей: подобного ему я никогда после не встречал…

Его ум, прежде всего требовавший свободы, роднился с московскими славянофилами только потому, что в них было много духовной свободы, но в то же время всем своим существом он жил гораздо более в современной политической жизни. Для большинства дворян Самарин был с огромным авторитетом учитель, которого они не только чтили, но и боялись»[135]. Ф.М. Достоевский, который никого никогда не хвалил просто так, назвал Самарина «полезнейшим деятелем, даровитейшим человеком с неколебавшимися убеждениями».

Мария Федоровна получила прекраснейшее домашнее образование. Она не относилась к числу первых красавиц, но зато была очень женственна и отличалась неповторимым обаянием и живым умом. Уже после первого ее выхода в свет от женихов не было отбоя, но, исполняя желание своих влиятельных родителей, она в 1846 году вышла замуж за графа Льва Александровича Соллогуба – секретаря российского посольства в Вене и старшего брата известного русского писателя Владимира Александровича Соллогуба. Ученый и публицист Б.Н. Чичерин в мемуарах «Москва сороковых годов» прекрасно описывает Марию Федоровну: «Сблизившись с семьей Самариных, я скоро подружился и с дочерью Марьей Федоровной, которая была замужем за графом Львом Александровичем Соллогубом и жила вместе с родителями. Это была одна из самых достойных женщин, каких я встречал в жизни. И ум, и сердце, и характер, все в ней было превосходно. Она имела самаринский тип, волосы рыжеватые, лицо умное и приятное. Образование она получила отличное и, когда хотела, умела вести блестящий светский разговор, приправленный свойственным семье юмором и иронией, однако без всякой едкости и язвительности. Но обыкновенный ее разговор был серьезный; ум был твердый, ясный и основательный... Одаренная мягким и любящим сердцем, всецело преданная своим обязанностям, она никогда не думала о себе и всю жизнь свою жила для других... А между тем, немного счастливых минут довелось ей испытать в жизни»[136].