Большая земля

Насчет немцев с прочими румынами особой ясности не имелось. Первые были представлены парой лениво курсирующих по тускло освещенному редкими фонарями перрону патрулей да тремя обложенными мешками с песком зенитными позициями – в районе входной и выпускной стрелок, и непосредственно позади здания вокзала. Возле перрона стоял эшелон (что характерно, без паровоза, значит, отправляться в ближайшее время не собирается), составленный из полудесятка пассажирских и примерно стольких же товарных вагонов. Видимо, тот самый, что и предполагалось атаковать. На запасных путях – еще один, чисто товарный, с несколькими грузовыми вагонами и платформами с чем-то угловато-тентованным, с ходу и не определишь, – то ли какая-то военная техника, то ли штабеля ящиков. Вдоль состава неспешно прогуливаются встречными курсами двое караульных, встречаясь примерно посередине. А вот румынских пехотинцев так и вовсе нигде не наблюдалось. Насколько понимал Степан, к охране станции они допущены не были, контролируя раскинувшуюся позади путей станицу, по ночному времени погруженную в полную темноту.

Зато готовящихся к атаке партизан засечь удалось: отдельными группами в десяток-другой бойцов объединенный отряд незаметно просачивался на станцию и в станицу, занимая предписанные позиции. «Незаметно» – это, в смысле, с точки зрения не ожидавших никакой бяки фрицев, понятно: народные мстители просто не ожидали, что за ними будут наблюдать и со склона невысокого холма, плавно спускавшегося к станции.

– Ну, и чего думаешь, коллега? – протянув осназовцу бинокль, шепотом осведомился Алексеев.

– Думаю, что с оптикой у нас хуже некуда, – усмехнулся товарищ. – Однозначно нужно еще один бинокль затрофеить.

– Полностью согласен, недоработка, однозначно поработаем над этой проблемой. А по существу вопроса что скажешь?

Гускин пожал плечами:

– Да чего тут говорить? Грамотно все спланировано, сами же видите. Станцию атакуют одновременно с трех сторон, остальные бойцы займутся казармами с румынами – ну, или где они там квартируют? Возьмут штурмом офицерские вагоны, захватят пленных, потом заминируют и рванут второй состав, разделятся и уйдут. Если все грамотно срастется, за полчаса управятся. Помощи к фрицам подойти неоткуда, поселков с крупными гарнизонами в округе нет, поездов до утра тоже не предвидится, иначе этот бы уже отправили или на запасные пути перевели. Как-то так. Вроде все высмотрели, поползли обратно, доложимся? Тарщ капитан, поди, переживает.

Поколебавшись, Степан кивнул:

– Добро, давай так поступим – ты сгоняй, расскажи Шохину, чего мы тут высмотрели, а я пока еще понаблюдаю. На всякий пожарный, а то мало ли что.

– Понял. Буду возвращаться – просигналю, как договорились. – Вернув бинокль, Алексей бесшумно скрылся в темноте, вызвав у старлея очередной откровенно завистливый вздох. Вот же зараза, словно ящерица двигается: ни ветки куста не дрогнули, ни перепревшая листва под ногами не зашуршала!

Вернувшись к наблюдению, Алексеев попытался понять, что показалось ему странным. Часовые на перроне и у грузового состава? Нет, тут все в порядке, так и должно быть. Оставить без охраны дрыхнущих в своих вагонах герров офицеров и ценную матчасть никак невозможно. Зенитчики? Тоже норм, никаких подозрений, на каждой позиции по наблюдателю торчит, остальной расчет, понятно, дрыхнет где-то неподалеку. Что же тогда его цепануло, крохотной – настолько, что даже Гускину не стал говорить, – занозой оставшись в памяти? Станция, эшелон, часовые, зенитчики, запасные пути, спящая станица, готовящиеся к атаке партизаны, приземистые пакгаузы, какой-то отдельно стоящий метрах в ста то ли склад, то ли барак, из жестяной трубы на плоской крыше которого вьется едва заметный дымок…

Точно! Именно барак! Не тот, который бывший президент цитадели мировой демократии, а явно отстроенный относительно недавно и определенно не имеющий отношения к довоенной инфраструктуре железнодорожной станции. Вот только что в нем странного-то? Дымящая труба на крыше? Отчего-то не потушенный на ночь фонарь над входом? Ну, живет там кто-то, возможно, даже сами фрицы из охраны станции, словно в приснопамятной Глебовке. Нет, не в том дело…