Большевики по Чемберлену(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ)

В результате этого разговора на другой день Граудин в качестве полотера с товарищем Джимми Панчем, работавшим в артели района Сити, шел на работу в контору транспортно-страховой компании «Дасс и сыновья» для натирания полов. Затем он и еще двое рабочих были вызваны для такой же работы в банк мистера Бродлея, потом натирали частную квартиру владельца типографии мистера Питигрю, а затем Граудин столкнулся с разыскавшим его масленщиком Курского вокзала.

Товарищ Дранницын нащупал тот дом, в котором после обеда подвизался Граудин, прикрывавший работой свое инкогнито и когда латыш выходил расшатанной походкой несколько часов подряд оттанцовывавшего до блеска пол шпаргальщика, вырос перед ним и приятельски схватил за руку.

Оба товарища оглянулись и направились к кварталам, где не было шумного движения.

— Что?.. — спросил коротко Граудин.

— Есть… — ответил Дранницын.

— Где остановились?

— Гостиница «Лион»… Есть записка от Алехи… Степана Малабута.

— Давайте…

Дранницын незаметным движением передал исписанный лист блокнота товарищу.

Тот быстро пробежал его.

— Ага! Бюро прессы и рекламы некоего, являющегося негласным издателем ряда желтых газет, Уолкинса. Хорошо. Завтра там будем. Товарищ Дранницын, знаете, занятие полотера имеет некоторые свои достоинства, хотя в общем это довольно каторжная работа…

— Я знаю… К концу работы в голове звенит как под воскресенье на колокольне храма Христа Спасителя в Москве, а тротуары кажутся разбитыми на заколдованные квадраты, из которых каждый качает тебя в разные стороны…

— А, вы знаете это… Разве вы работали?

— Только один раз пришлось во время безработицы пойти потанцевать за два целкаша… Вообще же это для меня штука трудная. У меня сердце, — говорил доктор в Москве, при каждом сверхпрограммном вздохе устраивает какие то раскорячки с латинским названием и, чего доброго, лопнут обручи, на которых оно держится. Тогда крышка…

— А, так… Тогда вот что: я сговорюсь в тред-юнионе транспортников с коммунистами, и вы сядете за шофера. Сможете править машиной?

— Гм! Но я же ничего тут не знаю?

— С вами будет помощник местный коммунист, который не допустит промаха, и будет в курсе всех наших дел.

— А, другое дело… Это весьма приятная перспектива.

— Завтра будете работать… Натурографы вы привезли?

— Да.

— Доставьте мне пять аппаратов, один держите всегда при себе.

— Хорошо.

На следующий день Дранницын герой труда — монтер московского завода бывщ. Айваз, в качестве англичанина-шофера с помощником на передке «Мерседеса» № 25.524, принадлежащего транспортно-прокатной конторе, сидел возле бюро прессы и рекламы Уолкинса, готовый ехать по найму любого прохожего в любое место Лондона.

Граудин где-то работал по своей профессии, впредь до вызова полотеров артели дворецким Уолкинса. Пока же он, получив привезенные Дранницыным натурографы, раздал их ряду товарищей из числа местных безработных членов партии, с которыми уговорился о их дежурстве возле бюро Уолкинса и двух провокаторско-штрейкбрехерских частных сыскных организаций.

Через день он имел результаты.

Пит Граф, посетив бюро Уолкинса, получил доступ к самому Уолкинсу. Малабут сообщил, что Уолкинс имел сношение с Круджем. У него был прямой провод телеграфа, и Малабут, помня имя Круджа по разговору с Пит Графом, услышал его упоминание при передаче секретарем телеграмм королю прессы. Уолкинс имел свидание с находившимся в Лондоне представителем железных дорог тех районов Азии, где вспыхивали восстания против французов. Уолкинс переводил и в Индо-Китай и в Калькутту Санджибу Гупта через Ост-банк систематически крупные суммы денег. Уолкинса посещал русский журналист Владимирцев, о котором Граудин знал, что тот является чем-то вроде руководителя в группах белогвардействующих активистов, поддерживающих связи с черносотенным офицерством Праге и Бухаресте. Уолкинса, когда в палате началось обсуждение вопроса по поводу необходимости создания базы в проливе южного китайского моря, посетили министр колоний, министр иностранных дел и военный министр. Уолкинс, очевидно, был не только королем прессы, но чуть ли не вторым настоящим королем Великобритании. В довершение всего Уолкинс был родней американского миллиардера Круджа по браку некоторых членов обеих фамилий и вел с ним какие-то дела.

Когда Граудин это узнал, картина сделалась ему почти, ясной, и требовалось только подтверждение со стороны более прямых фактов.