Большие девочки не плачут

Да уж, конечно. Можно подумать, такое возможно. Лина таяла от каждого его прикосновения, от каждого движения. Даже страх не мешал желать большего. И она постаралась рассказать о желании в поцелуях, в жадных прикосновениях губ и языка. Его рот оказался сладким, как любимое банановое пирожное. Небесное наслаждение!

Лина провела ладонью по щеке Коула. Он недавно побрился, и теплая кожа оказалась гладкой, почти нежной. Да, щетина, конечно, придавала мужественный, своеобразно привлекательный вид. Но с точки зрения практических соображений лучше обойтись без колючек.

Лина опустила руку и принялась возиться с пуговицами на рубашке. Тонкое полотно не скрывало тепла возбужденного тела. Наконец пуговицы поддались. Лина сдернула рубашку с плеч доктора и отступила на шаг — подобно художнику, стремящемуся насладиться величием собственного произведения.

Поцелуй при этом пришлось прервать, но право — впечатление стоило минутной разлуки! Больше не было необходимости сражаться с постоянным желанием прикоснуться и ощутить тепло кожи. Ничто не мешало следовать велению сердца. Упругие волоски покрывали мускулистую грудь, спускались по крепкому, отлично натренированному прессу и заманчивой тропинкой уходили вдаль, под ремень джинсов. Нет, Коул не производил впечатления дикого волосатого создания. В каждой черте его внешности ощущалась умеренность. Лина провела пальцем по темному следу и уткнулась в фирменную металлическую пуговицу. Немного наклонилась, лизнула загорелое плечо, потом попробовала на вкус медную монетку соска.

Медленно расстегнула пуговицу и медленно, явственно ощущая ответное движение плоти, опустила «молнию».

Как интересно, как увлекательно целиком и полностью сосредоточиться на красивом мужском теле! Исследовательский азарт заставлял Лину забыть о привычной тревоге: а как воспримет Коул ее собственное тело? Хотелось предстать перед ним всемогущей богиней любви, но в реальной жизни уверенность нередко оказывалась притворной. И сейчас тоже. А нечеловеческая красота возлюбленного лишь углубляла проблему.

Разве могла хоть одна женщина остаться к нему равнодушной? Лина подумала о своих предшественницах — всех тех, кто уже видел его обнаженным и кого видел обнаженными он. Наверняка они выглядели изящнее.

Она немного отступила. Но он снова оказался рядом, словно подталкивая к постели. Ощутив край матраса, Лина остановилась. Коул не сделал решающего движения, а вновь начал целовать, обостряя и усиливая наслаждение. Лина даже не почувствовала, когда он успел расстегнуть и спустить платье: о внезапной наготе напомнил лишь прохладный воздух.

Хорошо, что сегодня она надела любимое белье. Никакого розового горошка. И лифчик, и трусики шелковые, изысканного оттенка мокко. Великолепно. Очко в пользу непогрешимой уверенности в собственных силах. Особенно хорош кружевной лифчик: декольте во всей красе.

Коул явно разделял ее вкус. Созерцал с восхищением и восторгом. Полный желания взгляд возбуждал. Он еще даже не притронулся, а соски от предвкушения превратились в твердые камешки.

Внезапно Коул наклонился, и Лина с некоторым опасением решила, что сейчас он сорвет лифчик зубами. Но, как оказалось, в умной голове родился более изысканный план: Коул с наслаждением провел языком вдоль кружевной линии, отделяющей кожу от шелка. Удовольствие подтолкнуло к рубежу, за которым начинается иное измерение. Выполняя обещание, Коул не спешил. Продвигался медленно, словно опасаясь пропустить хотя бы дюйм живой красоты. И лишь полностью исследовав территорию, предпринял следующий шаг.

Теперь он, разумеется, собирался снять лифчик. Лина постаралась взять себя в руки и не нервничать. Шелк и кружева — не бог весть какая защита, и все же они отделяли ее от полной наготы.

Но Коул снова удивил. Он не расстегнул крохотную пряжку спереди. Вместо этого обратился к чувственным вершинкам и нежно провел по ним пальцами — сквозь тонкую ткань. Возбуждающее прикосновение подарило восторг ожидания.

Лина непроизвольно выгнулась, стремясь к близости. В ответ Коул провел языком сначала по одному соску, потом по другому и наконец бережно подул на влажный шелк.

Еще ни разу в жизни Лине не доводилось испытывать столь изысканное и вместе с тем острое наслаждение. И это при том, что до сих пор она оставалась почти одетой. Но вот Коул захотел большего и потянулся к застежке лифчика. В этот момент Лина выключила настольную лампу.

Комната утонула во тьме.

— Ничего не видно! — пожаловался Коул.

Лина прижала его ладони к груди.

— Действуй на ощупь.

Он последовал совету. Снял лифчик и начал искусно соблазнять губами и дьявольским языком. Нестерпимая сладкая мука терзала, томила, манила и пугала. Столько ощущений одновременно!

Рука скользнула вверх по бедру и проникла в шелковые трусики. Нащупала мечтающий о наслаждении клитор. И Лина вознеслась на вершину. Стремительно и безумно. Потом еще раз, и еще. Взлетала к луне, возвращалась и вновь взлетала.