Большое собрание мистических историй в одном томе

– Сейчас я спущусь вниз, в кухню, ненадолго. Пока я хожу, держите дверь запертой и сидите тихо, приберитесь в комнате, оставьте это (он указал на мое тело) там, где оно лежит. Ты, Стекпул, расставь мебель в комнате приблизительно так, как она стояла, когда ты пришел сюда. Ты, Тернер, разведи огонь посильнее. Подожди, не сейчас. – Он бросил взгляд на Пила, который начал нервно оттирать кровь с ножа обрывком газеты; и с этим таинственным замечанием судья скрылся за дверью.

Двое названных, казалось, несколько ошеломленные произошедшим, тихо занялись порученными им делами. Пил, который не мог отойти от стола, продолжал бросать на него взгляды и постоянно переставлял стулья, поправлял их, а потом собрал карты и другие остатки со стола и швырнул их в ярко пылавший огонь, в который Тернер быстро подкидывал свежие дрова.

Через несколько минут Бейкер вернулся, так же бесшумно, как и ушел, и, после того как осторожно закрыл дверь и приблизился к столу, собрал трех других вокруг себя и достал из-под полы пальто громоздкую и наскоро собранную пачку газет. Затем он развернул пачку; внутри лежали три больших кухонных ножа. Я видел, как Тернер весь побелел, как только идея Бейкера стала доходить до него. Теперь все поняли, что́ Бейкер имел в виду, когда посоветовал Пилу подождать с чисткой охотничьего ножа! По-видимому, этот план, который он задумал, часто применялся на практике. Тело – corpus delicti (состав преступления), так, полагаю, вы, люди закона, называете его – было крайне неудобным. По крайней мере, Бейкер ясно осознавал, что не должно быть никакого corpus delicti!

Он вел поспешный, на пониженных тонах, разговор с остальными; выслушав его, даже Пил отшатнулся. Я не буду передавать весь разговор вам. Вы и так уже отгадали, что Бейкер спланировал. В камине трещал огонь. Именно он являлся средством, которое уж точно не должно было оставить никакого corpus delicti в комнате, когда все уйдут. Без такого доказательства, как само тело убитого, не последовало бы, как вы, разумеется, понимаете, и никакого судебного преследования, ибо не было бы ни единого доказательства, что преступление вообще совершено. Я должен был просто «исчезнуть». Он предвидел все это и даже возможность, которую предоставлял камин для исполнения плана, – все сразу. Но пламя было хоть и большим, но все же недостаточно сильным, чтобы полностью поглотить человеческое тело. Вот чем объяснялось спешное и таинственное посещение кухни. Мужчины оглядывались друг на друга. Пил ощутимо дрожал, пот струился с лица Тернера. Стекпул казался неколебимым, но я успел заметить, как тряслась его рука, когда он потянулся за одним из огромных мясницких ножей, к тому же он был первым, кто отвернул голову, когда Бейкер, сам бледный и с каменным лицом, осторожно взялся за первую окоченевшую руку.

В ту ночь камин горел, как сегодня, – за полтора часа не осталось ничего от corpus delicti, за исключением зубов.

Бейкер, казалось, все продумал. Когда огонь уже изрядно прогорел, уничтожив половину того, что в него складывали по частям, он подбросил топлива и стал сжигать сердце, положив его на остатки костей, которые не сгорели с первого раза. В итоге все доказательства преступления были уничтожены. Как будто бы меня никогда и не существовало! Моя одежда, конечно же, тоже была сожжена. Когда эти четверо, уже измученные своими ордалиями, закончили процесс сожжения, они еще раз прибрались и расставили мебель в комнате. Множество газет, принесенных ими в карманах пальто, было использовано для очистки стола. Ножи, включая нож Пила, тщательно вычистили и вымыли, а воду, вылившуюся из раковины, полностью собрали. На ковре не осталось ни капли крови.

Мой немалый выигрыш, и чеки, и валюту – все, что у меня было, – эти жулики хладнокровно разделили между собой, и только в этот короткий отрезок времени они считали меня реальным. Затем возникла проблема распределения других вещей, мне принадлежавших. Это были часы, складной карманный нож и несколько старых брелоков, доставшихся мне от моего деда, которые я привык носить на цепочке в другом кармане, не в том, в котором я носил часы. Еще оставались мои запонки, булавка для галстука, два кольца и, наконец, мои зубы. Последние были отложены в сторону Бейкером, когда он осторожно перемешивал тлеющие угольки после первой части аутодафе.

В этой точке рассказа мистер Беллинджер остановился и в задумчивости поправил волосы на макушке своей выразительной рукой. Коллендеру удалось наконец разглядеть то, что он до этого не улавливал: у его гостя были необычайно длинные, тонкие руки, очень мускулистые. Это были руки художника, руки решительного и активного человека. Коллендер еще заметил, что указательные пальцы были почти такой же длины, как и средние.

Коллендер, не способный ответить на вполне естественный вопрос – кто же все-таки перед ним и почему этот человек излагает столь необычную историю так спокойно и убедительно, – с величайшим интересом рассматривал эти руки, говорившие о силе характера. Мистер Беллинджер тем временем продолжал рассказ: