Большое собрание мистических историй в одном томе

Не существует языка столь же энергичного и одновременно понятного и определенного, как чувство нежной симпатии; с его помощью переход от первого знакомства к любви происходит гораздо скорее, чем переход от пики к офицерской перевязи. Впрочем, словесное объяснение состоялось не так уж скоро, но, несмотря на это, обе стороны нашли способ поделиться своим умонастроением и понять друг друга; встретившиеся на полпути взгляды высказали все, что осмелилась поведать робкая страсть. Неосторожная мать, поглощенная домашними хлопотами, не вовремя оставила пост часового у сердечных врат любимой дочери, и этим воспользовался ловкий контрабандист Амур, чтобы под покровом сумерек незаметно туда проникнуть. Утвердившись в сердце фройляйн, он стал учить ее совсем не тому, чему учила матушка. Завзятый ненавистник всяческих условностей, он первым делом освободил свою прилежную ученицу от предрассудка, гласящего, что сладчайшая из страстей должна принимать в расчет происхождение и ранг и что любящих, соответственно, можно классифицировать и разносить по графам таблиц, как дохлых жуков и червей в энтомологической коллекции. Лед сословной гордости растаял в душе девицы столь же быстро, как испаряются под приветными солнечными лучами белые цветы с разрисованного морозным узором стекла. Эмилии сделались не нужны генеалогическое древо возлюбленного и его дворянская грамота; проникшись духом бунтарства, она пришла даже к мысли, что старый добрый обычай, дающий одним сословиям привилегии по сравнению с другими, в делах любви подобен ярму, самым невыносимым образом стесняющему человеческую свободу.

Красавец Фриц проникся к фройляйн пламенным обожанием, а поскольку обстоятельства подсказывали, что любовная удача улыбается ему так же, как военная, он не замедлил при первом удобном случае смело открыть ей свои чувства. Эмилия выслушала любовное признание с краской на щеках, но с затаенной радостью, и преданные сердца, обменявшись клятвами нерушимой верности, слились воедино. В настоящем они были счастливы, но будущее внушало страх. Близилась весна, и героическое воинство должно было вновь перебраться в палатки. Предстоял сбор войск, печальное расставание любящих было не за горами. Следовало серьезно подумать о том, как законным образом оформить свой любовный союз, дабы ничто, кроме смерти, не смогло разлучить их. Фройляйн поведала нареченному жениху о взглядах своей матушки касательно брака; рассчитывать на то, чтобы хоть на йоту поколебать эти взгляды и расположить кичливую женщину к идее брака по любви, никак не приходилось.

Влюбленные перебрали сотню способов убедить матушку и все их забраковали, найдя в каждом существенный изъян, заставляющий усомниться в успехе. Тем временем юный воин удостоверился, что его нареченная невеста пойдет на все ради достижения своей цели, и потому предложил похищение – вернейшую находку, измысленную любовью, дабы переубедить родителей и одолеть их строптивое упрямство; находку, которая принесла и принесет еще бесчисленное множество удач. Фройляйн без долгих раздумий согласилась. Но прежде чем броситься на шею желанному похитителю, требовалось предолеть замковые стены и укрепления, а как это сделать? Ведь Эмилия понимала: как только Валленштейнов гарнизон покинет замок, матушка вернется на свой прежний пост и, не спуская с дочери глаз, будет стеречь каждый ее шаг. Однако нет таких трудностей, перед которыми спасовала бы любовная изобретательность. Фройляйн было известно, что ближайшей осенью, в День поминовения усопших, истекает семилетний срок с последнего появления в замке призрачной монахини и, согласно старинному преданию, та должна вернуться. Эмилия знала также, что все живущие в замке отчаянно боятся призрака, а потому ей пришла в голову дерзкая идея: втайне запастись по такому случаю монашеским одеянием, прикинуться призраком и под этим покровом совершить бегство.

Красавца Фрица привела в восторг эта остроумная находка, от радости он даже захлопал в ладоши. В годы Тридцатилетней войны вольнодумство еще не получило широкого распространения, однако юный воин обладал достаточно философским складом ума, чтобы сомневаться в существовании привидений, и уж во всяком случае не побоялся бы без долгих размышлений выступить в роли одного из них. Обо всем договорившись, он вскочил в седло, поручил себя защите бога любви и ускакал во главе своего эскадрона. Он смело шел навстречу опасности, но удача не изменила ему в походе: казалось, бог любви услышал просьбу Фрица и взял его под свое покровительство.