Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Провозившись больше часа, Азат совсем надумал было отказаться от своей затеи. «Мне ни за что не справиться с этой походной типографией»,- говорил он себе. Но стоило ему вспомнить учителя, как снова азартно загорались его глаза: он, Азат, не хуже Данилы или Маринки. Он напечатает листовку. Разве не так?

И, складывая по алфавиту мешочки со шрифтом, Азат сказал себе: «Завтра ещё раз вернусь сюда. На сегодня, пожалуй, хватит. Зато теперь я знаю, где какая буква лежит».

Из подвала он выбрался крадучись, словно вор. Вокруг стояла глубокая тишина, какая обычно наступает в селе перед рассветом.

Он осторожно обошёл дом. Ему надо поторапливаться, если не хочет подвести самого себя. В любое время могут нагрянуть непрошеные гости.

Даже самые отчаянные люди, когда это необходимо, бывают осторожными.

Уже сидя у изголовья больного, мальчишка, зажмурившись, чтобы лучше думалось, стал сочинять текст листовки. Это дело оказалось тоже нелёгким. Почти до утра юный денщик - и он же юный подпольщик - ломал голову, отбрасывая и отказываясь от того, что легко приходило на ум.

Он еле дождался наступления следующей ночи. Нетерпение его росло с каждой минутой. То Азату казалось, что главный полицай в чём-то заподозрил его, то чудилось, что Одноглазый собирается расположиться на ночлег прямо в участке, а это вовсе не устраивало конспиратора.

Наконец всё разрешилось, как надо: Верзила заснул крепким сном, Одноглазый и главный полицай убрались к себе. Лучшей обстановки для подпольщика, собравшегося выпустить листовку, не придумаешь.

Пришло время спуститься в подвал, а текст листовки никак не получается. От злости хоть плачь! А без текста в тайной типографии нечего делать.

Наконец после долгих раздумий он решил составить самый короткий текст: «Наши войска освободили Харьков, очередь за Холминками!» Можно было бы сочинить что-нибудь и получше, но время не терпит. «На первый раз и так сойдёт»,- решил он.

Во вторую ночь Азат постиг ещё одну истину: печатное дело - очень сложное дело. Вот они перед тобой, все нужные буквы. А попробуй набери хоть одно-единственное слово! Только наберёшь, оно тут же рассыпается.

Если бы Азат знал, что металлические палочки с буквами можно собирать и закреплять на верстаке, дело у него пошло бы быстрее. Но наш самозваный наборщик набирал и складывал слова прямо на крышке чемодана.

Как только набрал первое слово, ему захотелось тут же получить отпечаток. Так не терпелось взглянуть на результаты своего труда!

В эту ночь Азата постигла вторая неудача. Вместо слова «наши» на бумагу легло совсем ненужное слово «ишан».

Где же переродилось слово? В какой момент? «Неужели,- сообразил он,- надо набирать буквы справа налево, а не так, как пишешь, слева направо?

После такого важного открытия, казалось, можно было многое сделать. Но Булка некстати стала проявлять большое нетерпение. Она заскулила, словно почуяв чужого.

Волей-неволей пришлось прервать работу и поспешно спрятать чемодан.

К счастью, тревога оказалась ложной.

Однако третья ночь едва не оказалась последней для юного конспиратора. Не успел он разложить своё хозяйство, как с улицы послышался шум немецких машин.

Сердце будто оборвалось. Азат не помнил, как сложил и спрятал походную типографию. Вдобавок ко всему, в спешке он чуть не устроил в подвале пожар.

К тому моменту, когда он вылез из подвала, в село полным-полно понаехало фашистов. Они уже рыскали по дворам в поисках продовольствия.

Наступил новый день, а он всё ещё был далёк о г цели… «Если сегодня ничего не получится - никогда не получится»,- понял Азат.

Одноглазый первым покинул участок. А вот главный полицай, как назло, задерживался. То он звонил по телефону, стараясь переправить Верзилу в больницу, то рылся в папках.

«Не нарочно ли он возится?» - вкралось сомнение. На душе подпольщика неспокойно.

От отчаяния он готов был руки опустить. Так порою случается, наверно, у всех подпольщиков. Даже у взрослых.

В тот вечер всё не ладилось. Азат никак не мог вспомнить, куда в прошлый раз в спешке сунул свечку. После долгих поисков огарок был обнаружен под нарами…

«Когда всё валится из рук и в душу закрадывается сомнение, лучше не начинать дела»,- думал Азат, не решаясь сразу направиться в подвал. Может, в нём вдруг заговорило предчувствие? Он и сам не знал, верить в предчувствие или нет.

«В первый раз листовку можно написать и от руки,- сказал он сам себе.- А там видно будет».

Он не стал лишний раз рисковать типографией подпольщиков. Все листовки - а их было только три экземпляра - старательно написал от руки печатными буквами, чтобы никто не мог, даже при большом желании, по почерку найти их автора.

Когда всё было готово - листовки в левом карма-не, клей в правом,- Азат приступил к осуществлению самой опасной части операции.

В ту ночь сообщения об освобождении Харькова появились на стене деревенской лавки и на заборе, окружавшем хату сельского старосты, и, само собою разумеется, на дверях полицейского участка.

ОДНА ЛОШАДЬ И ТЫСЯЧА МАРОК