Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Самолёт, по-видимому, ничего не высмотрел и улетел. Теперь можно пуститься во весь дух. Но не тут-то было. Не успел Азат сделать и нескольких шагов, как лицом к лицу столкнулся с партизаном в длиннющей шинели. Не вынимая изо рта потухшую трубку, партизан сказал:

- Одобряю!

- Что вы одобряете? - не понял Азат.

- Боевую сноровку. Я наблюдал за тобою: выбежишь ты под немецкий самолёт или нет? Не сунулся на открытое место, правильно поступил. С того самолёта-разведчика можно сфотографировать самую малую букашку.

Азат впервые видел этого человека. Кто он?

Однако расспросить не успел. Партизан с потухшей трубкой исчез так же внезапно, как появился.

Азат подошёл к партизанской кухне.

Миша-поварёнок встретил его не более приветливо, чем вчера. Не обращая внимания на новичка, он хлопотал над огромным котлом, в котором запросто можно было сварить полслона.

- Послушай,- обратился к нему Азат.- Кто у вас тут ходит в длиннющей шинели и с потухшей трубкой?

- Начальник штаба. А что?

- Просто так спросил…

Оба замолчали. Разговор явно не клеился. «Дуется»,- решил Азат.

- Ты чего не вовремя? - заговорил Миша-поварёнок.- Завтракать поздно, а обедать рановато. Проспал, что ли?

- Угу…

Миша-поварёнок, не переставая ворчать, остановился перед ним с половником в руках:

- Живо подавай тару. Мне с тобой возиться некогда, сам видишь.

У Азата аппетит что надо. Тарелки жиденького горохового супа да маленького, с ладонь, куска хлеба точно не бывало. Съесть-то съел, да не насытился.

- Добавки не будет.

- Я и не жду.

- Так чего же сидишь? Сматывай удочки!

Но Азат явно не торопился.

- Понимаешь, надо идти к командиру.

- Ну и иди.

- Я хотел бы с тобой посоветоваться.

- Чего тут советоваться? Вызвали, значит, надо явиться. Самое главное - не робей. Вот тебе и вся наука. А теперь выкатывайся.

Но Азат опять не ушёл. Ему хотелось откровенно поговорить с Мишей.

- Робеть не сробею, но вообще-то никакой я не смелый,- признался он.

- В таком случае, лучше тебе не ходить в командирскую землянку,- сказал с сожалением Миша.- Значит, не суждено тебе остаться в отряде.

Он не предполагал, какое большое впечатление произведут его слова. Новичок даже побледнел.

Желая как-то утешить его, Миша-поварёнок с участием спросил:

- В бою, что ли, сдрейфил?

- Нет. Струхнул, когда полицаи схватили меня с чемоданом. А в чемодане полно типографского шрифта. Я решил, что мне конец. Даже слезу пустил.

- Перед полицаями ревел?!

- Что ты! - отпрянул Азат.- Когда в подвале один сидел.

- Один на один не в счёт,- авторитетно заявил Миша, чуточку подумав.

Азат с ним не согласился. Он понимал, что добрый Миша утешает его и поэтому говорит, наверно, против своей совести. Разве партизан может лить слёзы? Окажись здесь Микола Фёдорович, он утешать не стал бы. Микола Фёдорович не признавал человеческих слабостей.

В тот день Азату не пришлось побывать в штабной землянке: командир снова участвовал в боевой операции. На второй день командование занялось срочной отправкой минёров на «рельсовую войну». Тут, конечно, не до Азата было. Лишь на третий день за завтраком Миша шепнул ему:

- Может, сегодня побываешь у начальства. Командир нынче доволен: два вражеских эшелона «спят» под откосом.

Сведения, которые Азат получил от друга, оказались точными.

- Ахтунг! Нас вызывает командир отряда,- проговорил дядя Ваня, как только появился в избушке.

- Я готов!

Дядя Ваня недовольно покачал головой:

- Совсем ты не готов. Мы же не лесные бандиты какие-нибудь. Партизан должен быть подтянутым.

Азат оглядел себя. Конечно, на нём не праздничная одежда. Только сапоги крепкие, а всё остальное - рвань, заплата на заплате.

- Микола Хвёдорович! - окликнул своего помощника дядя Ваня.- Отдай-ка ему мою запасную пару. Великовата будет, но зато исправная одежда. Кроме того, вручаю тебе, Азат, карабин. Правда, он бывший кавалерийский, но в смелых руках отлично послужит и пехотинцу. Теперь запомни закон солдата: оружие любит смазку и ласку.

Микола Фёдорович точно исполнил приказ дяди Вани и от себя добавил ещё старую пилотку.

- Тут у нас лежал один лётчик. Подарил мне, перед тем как вернуться на Большую землю. Получай…

- Спасибо.

- Чего благодарить? - нахмурился Микола Фёдорович.- Я не о тебе стараюсь, а о нашем отряде. Такого нигде больше нет.

ЭТО КОМАНДИР?!

Этой встречи Азат хотел и не хотел. За несколько дней он наслушался таких историй об отваге и удали командира, что теперь ноги не держали его. «А вдруг я не понравлюсь командиру?-тревожился он.- Прощай, значит, отряд?»

Азат плёлся по тропинке, стараясь не отставать от дяди Вани. Лишь за его спиной он чувствовал себя в безопасности.

Но тот внезапно остановился, и Азат, шарахнувшись в сторону, оступился.

Сперва он увидел начальника штаба, а потом рассмотрел женщину. Они стояли возле штабного блиндажа.

Начальник штаба был в знакомой длиннющей шинели и с потухшей трубкой.

Про женщину можно было бы и не рассказывать. Ну, женщина как женщина. В полушубке, в шапке-ушанке. И сапоги обычные, кирзовые. Но что-то в ней всё-таки было особенное.

А что, Азат объяснить не мог.