Бомарше

В 1781 году умер Морепа, и Бомарше лишился защитника, на которого очень рассчитывал. Издание постоянно подвергалось нападкам со стороны духовенства и парламента в течение всех семи лет, пока готовилось к выпуску, но никакого судебного преследования против Бомарше не предпринималось. В печати, правда, появилась злобная статья под названием «Донесение суду о подписке на сочинения Вольтера» с эпиграфом Ululate et clamate (сам Пьер Огюстен перевел его как «Рычите и поносите»). Это дало повод Бомарше продемонстрировать в ответ свое остроумие, но бороться за общественное мнение вовсе не было нужды — вся Европа, проникнутая духом вольтерьянства, и так была на его стороне.

Итак, Морепа не стало, но Бомарше удалось найти других покровителей в высоких правительственных кругах. Самой важной фигурой среди них был министр де Калонн; его брат, аббат де Калонн, известный политический авантюрист, помог ему распространить уже изданные тома во Франции.

Что касается Управления почтой, то содействие этого учреждения данному предприятию подтверждается письмом Бомарше, адресованным главе ведомства г-ну Риголею д’Оньи:

«Я никогда не забуду, что без вашей любезной помощи мы застряли бы на середине пути и, надорвавшись от тяжести, не смогли бы предоставить нетерпеливо ждущей Европе Собрания сочинений великого человека. Эта дерзкая затея, в которую я вложил свои капиталы, обернулась для меня убытками более чем в миллион, но благодаря вам, сударь, я смог сдержать данное мною слово, и это служит мне утешением».

Это письмо является также подтверждением того, что публикация сочинений Вольтера не только не принесла Бомарше никаких прибылей, но, по-видимому, оказалась самой неудачной финансовой операцией в его жизни.

На роскошное издание, выпущенное тиражом в 15 тысяч экземпляров, подписалось менее двух тысяч человек. Интерес к Вольтеру быстро угас после его смерти; медлительность, с которой публиковались его произведения, отпугнула многих потенциальных покупателей; а кроме того, атмосфера политической нестабильности вовсе не способствовала тому, чтобы люди думали о пополнении своих библиотек.

Бомарше попытался поправить дела, начав издавать Руссо и других авторов, но это не спасло положения. Часть напечатанного пришлось уничтожить, а остальное перевезти в Париж; нераспроданные книги заняли столько места в доме Бомарше, что во время революции народ принимал их залежи за тайные склады продовольствия и нередко проводил обыски у незадачливого издателя. Бомарше тяжело переживал провал этого своего предприятия, о чем свидетельствует его переписка. Двум коммерсантам из Бордо, потребовавшим доставить им наконец книги, которые приходили с большим опозданием, он ответил: «Если бы в придачу к этим томам давался мешок сахара или кофе, все издание целиком было бы уже давно напечатано и разошлось. Несмотря ни на что, вы получите свои книги». А один провинциальный чиновник, который позволил себе высокомерно потребовать объяснений по поводу задержки книг, получил следующую отповедь: «Прежде чем учить добропорядочности других, было бы неплохо задуматься, не нуждаешься ли сам в нескольких уроках сдержанности и учтивости, ибо мало быть президентом палаты торговых пошлин в Ретель-Мазарене в Шампани, нужно прежде всего быть воспитанным человеком».

И все же финансовые потери не шли ни в какое сравнение с теми выгодами, какие извлек Бомарше из этой грандиозной издательской кампании. Во-первых, он сделал благородное дело, во-вторых, в очередной раз заставил говорить о себе, в-третьих, деньги, как бы ни было приятно иметь их и тратить, не могли доставить такого удовольствия, как похвала сограждан. С гордостью цитировал он письмо литератора Келава, ныне совершенно забытого:

«Клянусь вам, мой собрат по служению Талии, вы универсальный человек! Когда вы пишете драмы, они получаются трогательными; когда сочиняете комедии, они забавны. Как музыкант, вы всех приводите в восторг. Как адвокат, выигрываете все процессы… А любовник! Вы всегда верны себе! Наконец, вы решили стать издателем? И стали им, причем таким, что остальным издателям, вместе взятым, не дотянуться до вас!»

Глава 38

ВЕЛИКОДУШНЫЙ БЛАГОДЕТЕЛЬ (1778–1784)

Безусловно, поступки Бомарше определялись его характером, основными чертами которого были щедрость и незлопамятность. У того, кто увидел в нем лишь неутомимого сутягу, полемиста, безжалостного к противникам, и взыскательного и въедливого бухгалтера, не могло сложиться правильного представления об этом человеке.

Бомарше обладал обостренным чувством справедливости, когда дело касалось его лично; по-видимому, эта черта его характера сформировалась под влиянием его юношеских комплексов: с ранних лет задавшись целью подняться по социальной лестнице, Пьер Огюстен каждый раз болезненно переживал, когда окружающие не могли по достоинству оценить его успехи.