Бомба для империи

Человек в полосатом дорожном костюме напряг память. То есть старательно сморщил лоб в складки, сделав при этом пресерьезное лицо. Сейчас он вспомнит про старика-актера, Густав успокоится и отпустит его. Конечно, ему больше не поручат ездить за деньгами для «Центра», но ему этого и не надо: слишком хлопотная работенка! Уж лучше прислуживать, чем подвергать свою жизнь опасности. И вообще, надо бы уходить от этих рисковых людей. Ведь он пришел в организацию за романтикой, ну и деньгами, конечно, – а вместо этого его постоянно подвергают какому-то необоснованному риску: того и гляди, жандармы пристрелят в каком-нибудь глухом переулке или пьяный громила пырнет ножиком в темной подворотне.

– Ну, это спившийся старик, – наконец принялся отвечать курьер. – Он сам назвал свою фамилию – Свешников. А, еще он говорил, что бывший актер Городского драматического театра. Рассказывал, что когда-то был в местном театре лучшим из труппы…

– Когда? – перебил Густав.

– Что? – не понял курьер.

– Я спросил: когда он служил в театре и был лучшим в труппе? – повторил свой вопрос Густав.

– Не знаю, – человек в полосатом дорожном костюме для убедительности пожал плечами.

«А что ты вообще можешь знать, тупая скотина?» – вяло улыбнулся Густав. Все. На этого ничтожного человека не стоит тратить эмоции и время. Он перестал для него существовать, как только провалил задание «Центра». Еще пара вопросов – и пусть катится на все четыре стороны. Но не очень далеко. Чтобы долго не искать…

– Что еще тебе известно про этого Свешникова? Ну! Вспоминай! – подстегнул курьера Густав.

– Он еще говорил, что играл с актером Писаревым и Полиной Стрепетовой. Это тоже актриса, весьма известная.

– Знаю, – сказал как отрезал Густав. – Это все?

– Все, – виновато ответил курьер.

– Не густо, но уже кое-что, – холодно подвел итог разговору с курьером Густав. – У тебя есть еще что-нибудь сказать?

– Н-нет, – нерешительно ответил курьер. – Да, – поправился он. – А что будет со мной?

– С тобой? – Густав как-то удивленно посмотрел на него. – Ты больше никогда не будешь исполнять обязанности курьера…

– Понял, – с готовностью отозвался тот.

– Никогда больше не получишь никакого ответственного поручения ни от «Центра», ни от меня…

– Понял.

– И совершенно забудешь все, чем здесь занимался.

– Понял, – повторил курьер и облегченно вздохнул: кажись, пронесло…

– Теперь ступай.

Человек в полосатом дорожном костюме помялся.

– Я бы хотел принести вам свои личные извинения по поводу… по поводу случившегося, – робко произнес он. – И заверить вас, что больше никогда… никогда подобного не повторится…

– Разумеется. Ступай, – слегка повысил голос Густав.

Курьер надоел ему, как говорят у русских, хуже пареной репы. Хотя что такое «пареная репа», Густав не ведал. Зато знал, что никакой оплошности курьер и в самом деле никогда уже не повторит, потому что…

– Благодарю вас, – склонил в поклоне голову человек в полосатом дорожном костюме.

Когда он вышел из комнаты, Густав легонько тренькнул в колокольчик. Портьера, закрывающая большое арочное окно виллы, отодвинулась, и из-за нее показалась фигура невысокого плотного мужчины.

– Все слышал? – спросил его Густав.

Мужчина кивнул. В неярком электрическом свете лампы Эдисона блеснули стеклышки очков в золотой оправе.

– Сначала – курьер, – Густав указал головой в сторону ушедшего человека в полосатом дорожном костюме. – Надо, чтобы все выглядело как обычный несчастный случай. Нечаянно утонул в озере, попал под колеса дилижанса, убило в горах молнией… Да мало ли что еще! – Густав усмехнулся, увидев, что брови человека в очках шевельнулись. – Ладно, ладно, прошу прощения. Понимаю, ученого учить – только портить. Затем, – усмешка мигом стерлась с его губ, – отставной актер. Поедешь в Россию, в губернский город Казань. Не был в нем, ничего о нем не знаю, но слышал – город этот похож на Москву, только мельче масштабом… Так вот: там найдешь этого актера Свешникова и вытрясешь из него все, что ему известно о Вольдемаре, Ленчике и Африканыче. Главный у них, полагаю, этот самый Вольдемар. Это шайка аферистов, которые украли у «Центра» деньги, сто восемьдесят три тысячи русских рублей. Верни их мне. А всех этих мошенников… – и Густав столь выразительно посмотрел на человека в очках, что окончания фразы не потребовалось. А зачем? Было ясно и так, что он имел в виду.

Человек в очках с золотой оправой и Густав знали друг друга не первый день, и весьма неплохо. Они даже находились в дружеских, или подобно дружеским, отношениях, насколько это возможно между начальником (Густав) и подчиненным (человек плотной позитуры). Помимо прочего, их связывало общее дело, которое нередко сближает больше, нежели, скажем, обучение в одной гимназии или университете или служба в одном отделении департамента. Словом, прочие слова были излишними.